Жюри «Большой книги» объявило лауреатов 2015 года

просмотры: 8929, дата размещения: 11 декабря 2015

Лауреаты "Большой книги" в 2015 году: первая премия ─ Гузель Яхина и ее роман "Зулейха открывает глаза", вторая премия ─ Валерий Залотуха с романом "Свечка", третья премия ─ Роман Сенчин и его "Зона затопления".

До недавнего времени "Большая книга" обладала вторым по величине премиальным фондом после профильной Нобелевской премии. Экономические реалии последнего времени потеснили "Большую книгу" с финансового пьедестала литературного мира, в частности, теперь она уступает Дублинской литературной премии и и похвально увеличившей свой фонд премии "Ясная Поляна". Но 6 миллионов (в т.ч. 3 миллиона первому призеру) ─ это всегда 6 миллионов. И для авторов, разделивших эту сумму, деньги будут большой поддержкой в работе над новыми творческими замыслами.

***

Итак, в нынешнем году мнение профессионального жюри (в составе Литературной академии около 100 экспертов) совпало с выбором читателей, и обладательницей первой премии стала победительница читательского голосования, уроженка Казани Гузель Яхина. Решение это тем более значимо, что принято в официальный Год литературы в России. Но и без того успех романа "Зулейха открывает глаза" поистине феноменален. За полгода писательница-дебютантка (из напечатанного ─ всего-то пара рассказов в журналах!) успела собрать ворох наград и титулов, в том числе стала лауреатом премии "Ясная Поляна", вошла в число финалистов "Русского Букера" и в лонг-лист премии "Новая словесность" (НОС).

Свой дебютный роман Гузель Яхина называет книгой о женщине, которая обрела себя.

1930 год, глухая деревушка в Красной Татарии. Маленькая, зеленоглазая, похожая на подростка Зулейха Валиева ─ безропотная рабыня сурового мужа Муртазы и свекрови-Упырихи, в глазах которой она всего лишь "мокрая курица", жалкое и слабое существо. Зулейха и сама уже привыкла так себя называть и так о себе думать.

От ежечасного насилия, побоев, попреков и унижений лекарство для нее одно ─ работа. Так мама говаривала: "Работа отгоняет печаль". Да и помощи труженице-мученице ждать особо неоткуда, разве что от задобренных подношениями духов сеней, околицы, бани иль кладбища. И радость у женщины тоже одна ─ раз в неделю услышать от мужа: "Был в мечети. Видел муллу". Слова эти заменяют и духовное наставление, и добрую весть, что мировой порядок по-прежнему незыблем.

Если же сама Зулейха вдруг сгинет, ничто в мире не шелохнется, никто не вспомнит. А она и не в обиде.

"– Молчи-и-и-шь, – осуждающе произносит старуха, позволяя надеть на себя чистую исподнюю рубаху и шаровары. – Всегда молчишь, немота… Если бы кто со мной так – я бы убила.
Зулейха останавливается.
– А ты не сможешь. Ни ударить, ни убить, ни полюбить. Злость твоя спит глубоко и не проснется уже, а без злости – какая жизнь? Нет, не жить тебе никогда по-настоящему. Одно слово: курица… И жизнь твоя – куриная, – продолжает Упыриха, с блаженным вздохом откидываясь к стене. – Вот у меня была – настоящая. Я уже и ослепла, и оглохла – а все еще живу, и мне нравится. А ты не живешь. Поэтому не жалко тебя.
Зулейха стоит и слушает, прижав к груди валенки старухи.
– Умрешь ты скоро, во сне видела. Мы с Муртазой в доме останемся, а за тобой прилетят три огненных фэрэштэ и унесут прямиком в ад".

Пророчество злой старухи сбывается быстро. В деревню с очередной ревизией заявляются "красноордынцы"; чаявшего прожить две жизни Муртазу убивают, а изнуренную непосильным трудом, полуголодную Зулейху раскулачивают, проще говоря, выгоняют из дома и отправляют по этапу в ледяные сибирские дали валить тайгу и строить новую жизнь.

Долгими месяцами стучит по просторам России поезд со спецпереселенцами, и никак не достигнет конечного пункта. Тает заключенный в вагоны-теплушки контингент. Люди умирают от болезней, слабости, пуль, выжившие же мучительно истончаются благодаря "спецдиете": обед раз в двое суток, и чаще всего состоит из пустого кипятка. Но происходит чудо: в этом жутком железнодорожном Чистилище и позже, на Ангаре, именно слабая и беззащитная, нежно-"бумажная", оговоренная Упырихой на скорую смерть Зулейха не только выживает, но обретает и дарует новую жизнь.

"– …Долго вы пили кровь трудового крестьянства. Пришла пора искупить свою вину и доказать ваше право на жизнь в нашем нелегком настоящем, а также – в прекрасном светлом будущем, которое настанет, без всяких сомнений, очень и очень скоро…

Слова длинные, сложные. Зулейха понимает совсем немного – лишь обещание Игнатова, что все закончится хорошо".

Не этот ли парадокс сюжета сделал роман столь привлекательным? Так туго затягивается на хрупкой шее Зулейхи удавка-участь послушной татарской жены, что перспективы страшной ссылки не пугают даже всезнающих читателей. А критики, несмотря на гуманистический пафос романа, вспоминают иронично-сакральное: "И женщина Востока сбросит с себя паранджу! Окончательно сбросит с себя паранджу угнетенная женщина Востока!" Парадоксальный роман выбивается из плотного массива лагерной прозы, сказать в которой новое слово уже ой как нелегко, особенно поколению правнуков.

На вручении премии "Ясная Поляна"  Яхина Гузель Шамилевна

Гузель Яхина к истории, творящейся на стыке культур, к первым послереволюционным десятилетиям питает особый интерес. В "столе" у выпускницы Московской школы кино ─ несколько написанных ею учебных сценариев, в том числе исторических полнометражных фильмов о судьбе немцев Поволжья в 1920-1930-е годы и о юном беспризорнике, мотающемся по Туркменистану 1919 года, встречающем на своем пути белых, красных, басмачей.

Роман "Зулейха открывает глаза" Яхина собирала по крупицам, и не только из семейных воспоминаний и архивных документов, но и из традиций "Московской саги" Аксенова и "Поднятой целины" Шолохова. Творческий импульс дала история ее бабушки, которая семилетней девчонкой вместе с семьей была выслана на советскую каторгу. Но дальше идея, словно феникс, несколько раз сгорала дотла, чтобы возродиться в новом обличии.

Во-первых, Зулейха уже не девочка, а взрослая женщина. Более того, Гузель Яхина замышляла ее бабушкой, опекающей внучку. Но рассудила, что коли главной героине предстоит перемениться под влиянием событий и людей, молодость будет более восприимчива. Так Зулейхе "исполнилось" 30 лет.

Во-вторых, "Зулейха открывает глаза" по первому замыслу ─ сценарий сериала. Отсюда и обилие типичных героев, окружающих исключительных, и явное тяготение второстепенных персонажей к амплуа с обязательной визуализацией: человек умный и проницательный носит пенсне, а жадная служанка обладает мощным задом. Даже главная героиня щеголяет модным ныне на экране обликом инженю. Но вместе с тем сценарные корни привнесли в роман динамичный сюжет, шустро скачущий из сцены в сцену, со страницы на страницу, увлекая за собой читателя. А щедрый писательский слог нарисовал колоритные картины с меткостью кинокамеры (даже жалко, что столь одаренная беллетристка по-прежнему видит свое будущее в сценарном мастерстве):

"С вершины холма раскинувшаяся внизу равнина кажется гигантской белой скатертью, по которой рука Всевышнего разметала бисер деревьев и ленты дорог. Караван с раскулаченными тонкой шелковой нитью тянется за горизонт, над которым торжественно восходит алое солнце".

Или:

"– Куда вы? – обмирает предчувствием катастрофы Груня.
– В университет, на лекцию, – удивленно пожимает плечами тот и выходит, стуча тапками без пяток.
– Обулся бы, – обретает наконец дар речи одна из соседок. – Застудится…

К счастью, застудиться Вольф Карлович не успел. Его взяли ровно минуту спустя – тут же, у подъезда, на глазах у половины квартиры, пялившейся из окон на выход странного соседа в свет. Он только начал сбегать по ступенькам – ноги сами летели вниз, легко, по-юношески, – а навстречу ему по тем же ступенькам уже бежали вверх другие ноги, в черных начищенных сапогах.

– Вольф Карлович Лейбе? – спросили.
– Да! – восхитился он в ответ. – Вы за мной? Из университета?
– Оттуда, – успокоили. – Пройдемте в машину".

В-третьих, роман "Зулейха открывает глаза" мог бы быть детективом. Гузель Яхина одно время думала взять на вооружение популярный композиционный прием и подать историю маленькой ссыльной татарки через призму расследования, затеянного ее правнучкой, пытающейся по архивным документам восстановить картину прошлого. Однако писательница отказалась от монтажа времен, сосредоточившись на том, чтобы сделать основную историю более глубокой и сильной.

В-четвертых, Гузель Яхина удивляется, когда ее называют "национальной" писательницей и признается, что не ставила перед собой цель рассказать о татарской культуре: "Другое дело, у тебя хорошо выходит то, что ты знаешь и чувствуешь. Для меня было очень естественно писать о татарской деревне".

Мне же хочется добавить, что связывать с именем Гузели Яхиной возрождение прозы двукультурных писателей (какими в советские годы были, например, Чингиз Айтматов или Фазиль Искандер) не совсем справедливо, поскольку этот род литературы и не думал умирать, а напротив, из года в год прирастает новыми именами. Сегодня в этом созвездии Дина Рубина, Наринэ Абгарян, Сухбат Афлатуни (Евгений Абдуллаев), Андрей Иванов и другие серьезные писатели.

"В одном углу бормочут: «Господи Иисусе, помилуй нас, грешных». «Аузу билляхи мин ашайтани арраджим», – несется из другого".

***

 Залотуха Валерий Александрович  

Если 2015-й был Годом литературы, то 2016-й объявлен Годом российского кино. И "Большая книга ─ 2015" сыграла роль связующего звена между двумя важнейшими искусствами. Как и первая, вторая премия жюри "Большая книга" присуждена сценаристу и прозаику, но на этот раз именитому ─ Валерию Залотухе. И, к сожалению, присуждена посмертно.

Валерию Залотухе принадлежат сценарии к фильмам "Мусульманин", "72 метра", "Он не завязывал шнурки" и др. Но финальный аккорд знаменитый кинодраматург взял в литературе. "Свечка" ─ о свете, горящем во мраке подлости, равнодушия, хамства, самообмана. О наивном интеллигенте, идеалисте Жене Золоторотове, который вошел в храм, чтобы зажечь свечу, но после этого жизнь его вдруг пошла кувырком. Между библейской притчей и сказкой ─ грандиозный по замыслу и объему (1696 страниц первого издания) роман, над которым автор работал с 2000 года и умер, завершив.

Кстати, если вы еще не читали книгу или только недавно раскрыли ее, будьте осторожны! Издатели предупреждают, что любое предварительное знакомство с сюжетными перипетиями "Свечки", в том числе из рецензий, крайне нежелательно, поскольку затейливо выстроенная композиция романа готовит читателям множество сюрпризов.

***

 Сенчин Роман Валерьевич

Обладателем третьей премии "Большая книга" стал прозаик Роман Сенчин, лауреат премии Правительства России и премии "Ясная Поляна" в 2014 году в номинации "Детство. Отрочество. Юность".

Его новый роман "Зона затопления" начинается с телефонного разговора, в котором некий Толя, возглавляющий некое энергетическое РАО, просит некоего очень важного Володю дать отмашку ему и алюминиевому королю Олежке на завершение и пуск советского долгостроя ─ Богучанской ГЭС в Красноярском крае:

"─ Понимаешь, Володь, пуск новой ГЭС, причем мощной, стратегической, – это такой имиджевый плюс! Сколько лет, типа, всё разрушали да разрушали, высасывали советское наследство, а вот теперь взяли и созиднули в конце концов. Сами, своими руками!.. А, как?"

Денег, несмотря на истерику некоего Алеши, можно найти, хоть в том же стабфонде взять. А на местах проблем не предвидится. Ну, придется несколько местных деревень затопить. Да много ли там жителей?

"Осталось тысяч пять. Маргиналы да пенсы".

Ввод объектов Богучанской ГЭС в эксплуатацию состоялся в 2012-2014 годах. В "Зоне затопления", сочетающей романную форму с публицистическим содержанием, основное действие происходит в 2009-2011-х. В пессимистичных тонах, жестко и беспощадно Сенчин описывает произвол властей, бессилие народа и тщету протеста и письменных воззваний.

Сравнения с книгой Валентина Распутина "Прощание с Матерой" допустимы и даже приветствуются. Один из героев "Зоны затопления" прямо говорит о "Матере":

"Читал и поражался: как после нее, так зримо показавшей ту уже давнюю трагедию, такая же трагедия может повториться? И чем объяснить, что, с одной стороны, этому писателю именно за эту книгу продолжают давать государственные премии, называть его нашей совестью, а с другой — строить новую, но точно такую же электростанцию, водохранилище которой уничтожит еще несколько деревень, а их жителей превратит из хозяев в унылых квартирантов?.. Вот президент благодарит писателя за его смелую правду, за нравственность и духовность, жмет ему руку своей – той рукой, которой подписал документы, что велят к такому-то сроку очистить деревни от людей, избы сжечь, лес вырубить, кладбища сровнять с землей и оставшееся отправить под воду".

Что ж, теперь и Сенчин отмечен премией за "Зону затопления" ─ есть в этом какая-то трагическая насмешка, словно не автор рассказал о своих героях, а совсем наоборот.

Был бы от книг толк, ─ надеются герои "Зоны затопления". Хотя бы в будущем.