"Ненастье" Алексея Иванова, или Проклятые главари

Творческая голова рукам покоя не дает. Материал, собранный Ивановым для публицистического "Ёбурга", пророс сквозь книгу, сквозь писателя и принес художественные плоды. Роман "Ненастье" ─ первый урожай. Как и "Ёбург", с маняще-говорящим названием. Как и "Ёбург", про Великую Метаморфозу. Про 90-е и смену социально-экономической парадигмы, когда мух отделили от котлет, и пока первые жужжали, вторые кто-то хваткий успел слопать.

Вот они, в "Ёбурге", фабула и декорации будущего ненастья:

"Даже на слух энергичное и краткое название Ёбург как-то соответствует сути того Екатеринбурга – города лихого и безбашенного, стихийно-мощного, склонного к резким поворотам и крутым решениям, беззаконного города, которым на одной только воле рулят жёсткие и храбрые, как финикийцы, лидеры-харизматики. Хулиганское имя Ёбург – символ прекрасного и свободного времени обновления".

В романе "Ненастье" предстает вымышленный город Батуев ─ миллионник, попавший под власть то ли зарвавшихся преступников, то ли заигравшихся детей. Бандит Бобон с шакалами и проститутками занял бассейн "Чунга-Чанга" и кафе "Чудо-остров", превращенное в кабак "Ливерпуль". В пионерском лагере в "Крушинниках" ЧОПовцы отрабатывают навыки ближнего боя. Вслед за Германом Неволиным выходит на авансцену повествования союз "афганцев" "Коминтерн", стоящий лагерем во Дворце культуры "Юбилейный"; стенды "Ребятам о зверятах" или "Хочу все знать!" будут сорваны со стен лишь во время штурма "Юбилейного" СОБРом.

Иванов упрямо подчеркивает надличностную суть своего рассказа. Сгустившиеся из марева лихих лет, герои-символы с говорящими именами проживают символические жизни, проходя символические испытания и принимая символические решения. Это безоговорочный лидер начала 1990-х Сергей Лихолетов, развязавший "бандитскую войну" Егор Быченко, кроткая домостроевская девица-рукодельница Татьяна Куделина, чужак в городе, молчаливый заложник истории Герман Неволин, ярящийся Яр-Саныч... Никого не жалко, ибо сентиментальному читателю среди них нет места. "Ненастье" ─ не гангстерский / военный / любовный роман. Он является таковым по сюжету, но не по предмету исследования. Для Иванова приятно, но, кажется, не принципиально ни восхищение читателя крутым предводителем, ни сочувствие злосчастной героини, ни вера в правду главного героя. Предмет авторского исследования не суета сует персонажей, а та самая смена парадигм. Куда катится социокультурный дискурс, если что.

А разделяет или нет конкретный читатель авторский интерес ─ уже другой вопрос. 

"Ненастье" начинается с фабульной середины, с того момента, как водитель Герман Неволин грабит инкассаторскую машину, становится обладателем тяжкого груза в сумме 140 миллионов рублей и залегает на дно в дачном кооперативе "Ненастье". Все в оторопи: тихий, исполнительный простак вдруг "в белом уходит вдаль с мешком бабла". Бывший хозяин денег, бизнесмен "от ЧК" Щебетовский за обедом пытается раскрыть глаза молодому сыскарю: поиск миллионов будет непростым, потому что еще жив "Коминтерн", еще теплится "афганская идея", братство, где все д'Артаньяны за одного и помогут скрыться. Кудрявый пижон-следователь жует пашот с бланкетом и в расклады вымирающих динозавров вникать отказывается. А писатель отматывает несколько лет назад, увлекая читателей в недавнее, но такое непохожее на сегодняшний день прошлое.

И были времена, и был ввод советских войск в Афганистан. И Германа Неволина из-под неприятельского огня спас отчаянный и бравый Сергей Лихолетов ─ "гибрид поручика Ржевского с Мао Цзэдуном". В убежище у афганской речки Хиндар он преподал главный в жизни Германа-Немца урок выживания.

"— Хочешь победить в войне — считай их зверями.

— Зачем? Чтобы убивать было легче?

— Не в убийстве дело, — Серёга закурил, глядя на буруны реки. — Просто в виде зверей легче понять, что «духи» тебе не враги, не соперники. Ну, как у боксёра груша — не враг. Нельзя с грушей боксировать до победы. Поэтому «духи» — только препятствие. А соперники тебе — свои пацаны. Это с ними ты соревнуешься. Кто выжил — тот победил, кто не выжил — тот проиграл. Мы с тобой тут сидим, с кем бодаемся? С «бородатыми»?

Герман открыл рот — и закрыл, не зная, что ответить.

— Мы соревнуемся с Шамсом и Дуськой. Если бы они вынудили нас бежать к вертушкам, нас бы всех покосили, и мы бы проиграли. А я оставил нас всех тут, мы живы — и мы выигрываем. Я вообще их спас, когда не пустил под пули. Не дал им проиграть. Вот это и есть война, а не кто больше басмачей завалит. В Афгане вся война такая".

Когда дома, в Батуеве Лихолетов организовал союз ветеранов войны в Афганистане "Коминтерн", оказалось, что полученные в боях навыки очень эффективны для решения любых жизненных вопросов. "Коминтерн" быстро стал самой мощной ОПГ в городе, подмял под себя рынок, ввязался в противостояние с властью и кровавые разборки с конкурентами. Немец в "Коминтерне" водил машину, случись биться ─ бился. Литературное прошлое чередуется с литературным настоящим, в котором Герман планирует вместе с любимой сбежать из Ненастья в теплую, солнечную Индию. Плотное действие, авантюрный сюжет.

Однако это оболочка, в которую Иванов помещает содержательный остов: за несколько лет российское общество прошло путь от всеобщего повиновения до коллективного непослушания, от силовых захватов до статус-кво "все продается и все покупается". И в итоге ─ к крайней степени индивидуализма, когда каждый сам за себя, сам по себе, и невозможно счастье для всех и даром, коли не урвал. А может быть (и с этим согласится кое-кто из персонажей), Россия просто налетела на ухаб, тряхануло страну, но все вернулось на круг своя, и вновь несистемные деятели не мешают делам системных? Была в истории страны оттепель, а вот нынче ─ ненастье.

При чтении нет-нет, да и вспомнишь "Войну и мир" и историческую концепцию Льва Толстого. По Толстому, отдельные личности на историю не влияют, так как двигатель всему ─ "роевое начало" народа. У Иванова куют историю лидеры. В их качествах отражена суть времени, у них находят или нет спасение такие, как Герман, ─ ведомые, чьи положительные характеристики часто зиждутся лишь на отсутствии злой воли. 

Лихолетов был равен богам ─ но лишь несколько лет. На смену любому герою неизбежно приходит новый.

"Теперь он основной акционер самого главного «афганского» актива — Шпального рынка. Двенадцать лет назад в войне за Шпальный враги валили «афганских» лидеров, командиров «Коминтерна». Но Щебетовский сумел забрать этот актив себе, и «Коминтерн» сейчас — два скромных тихих офиса в администрации рыночного комплекса, где воспитанные девушки сидят перед компьютерами. А раньше «Коминтерн» был ревущей и полупьяной толпой недавних солдат во главе с быдло-фюрером Лихолетовым.

В стекле на фоне сверкающей панорамы с магистралями и автоцентрами Георгий Николаевич видел отражение своего лица. Он рассматривал себя и думал, что ничего особенного в его лице нет, но это лицо настоящего героя".

Безжалостная логика молодого поколения: 30-летний следователь, человек новой формации, в Щебетовском видит "белесую жабу", "выцветшего от времени ящера-перестарка".

А что же происходит в народном рою? Герман проходит путь от солидарности общему делу до обиды и недоумения:

"Вроде столько нового, а ничего не изменилось. Опять кто-то ведёт войну в горах. И он, Герман Неволин, всё равно — никто. Как тогда, на той войне, где он был солдатом. Там он работал шофёром, и сейчас он шофёр, и будет шофёром, аминь. Это навек, и уже точно известно, что навек; без шансов. Но почему? — думал Герман перед телевизором, обнимая за плечи Танюшу. Конечно, он не герой, как Серёга Лихолетов. Однако он тоже боролся. Он не бездельник, не алкаш, не трус — и всё равно ничего не добился. А ему так надо иметь в жизни хоть что-то, чтобы раздуть угли в душе Танюши, чтобы остановить её угасание в духоте обыденного пренебрежения, чтобы спасти свою Пуговку от несчастья, которому нет ни имени, ни облика".

И вот он украл и бежит.

Рваная композиция нужна, поскольку итог всех событий заранее известен: рынок ─ отожмут, главарей ─ постреляют, страну ─ развалят. Не будет ни прозрений, ни прежде немыслимой правды. Даже главных героев, несмотря на все затейливые возможности belles-lettres, сомнет одностороннее движение исторического процесса. Да и мыслит Иванов авантажно, но без революций. Однако так нанизывает эпизоды общего прошлого на нить повествования, что предопределенность перетекает в недосказанность, расходясь веером побочных смыслов.

И уже не в плюс, а в минус романа можно отметить, что главный герой не меняется, а как-то резко, неожиданно выпрыгивает из образа долговязого, нескладного водителя то в мачо, то в Джеймсы Борны.

Несовершеннолетняя любовница Лихолетова, возлюбленная Немца Танюша, напротив, неизменно тиха и покорна. Хоть хамоватый второстепенный персонаж испытывает при встрече замешательство ─ "Ужель-та-самая-Татьяна?" ─ но нет, то минутный морок. И можно долго гадать, кто же она для писателя: потаенная спутница главного героя, вроде японских школьниц в книгах Пелевина? Женский идеал? Или символ России, не нужной ныне никому, кроме таких же обездоленных и подневольных?

Впрочем, мне бы не хотелось толковать роман Иванова в духе политического манифеста, поскольку он таковым однозначно не является. И если уж о чем тоскует его Татьяна больше всего, так это о красивой любви:

"Слишком сильные переживания: любовь, отверженность, безнадёжное ожидание… Выйдя из тишины и покоя своей жизни, она не выдержит такого бурного движения. У неё никогда не было таких отношений, таких ярких страстей, — и никогда не будет. В том и горе, что не было и не будет. В том и беда, что у неё всегда ненастье".

"Ненастье" схоже с "Проклятыми королями": многолюдная, многоходовая хроника событий с неизбежным и логичным переплетением судеб и неоднократной переменой доминирующих и страдательных ролей. Но, в отличие от романов Мориса Дрюона, "Ненастье" на расстоянии вытянутой руки от дня сегодняшнего. Оттого символических клише и апокалипсиса наизнанку читателю маловато ─ ему подавай ответ на вопрос, что же лично ему, выходцу из описываемой эпохи, делать дальше? Неволин лелеет мечту сбежать в Индию, но всю Россию туда не перевезешь. Так есть ли выход из ненастья? В отличие от героев романа, для меня этот вопрос остался открытым.

****

"Всё проходит, и Ёбург в прошлом. Бурного Ёбурга уже нет, есть богатый и престижный мегаполис Екатеринбург. Город сумел вернуться к себе. «Ёбург» был только промежуточной стадией превращения «закрытого» советского Свердловска в евроазиатский буржуазный Екатеринбург эпохи глобализма и хайтека. Его будут называть Екат, но Екат – не Ёбург" ("Ёбург", А. Иванов).