Урфин II

Новая власть

«Если же око твое будет худо,

то все тело твое будет темно.

Итак, если свет, который в тебе,

тьма, то какова же тьма?»

Мф. 6:22

Глава 1

Холодное зимнее утро больше походило на ночь. Те же редкие мелкие звёзды, та же чёрная равнодушная тьма, единственное отличие – это дома усыпанные ярко светящимися окошками. И ещё люди, много людей, которые ехали в маршрутках, спешили пешком, разговаривали по телефону. Город медленно просыпался.

Юля, ещё не старая, а очень даже ничего женщина, в синем пуховике и чёрной с белыми полосками вязаной шапочке подходила к воротам больничного городка.

Высокие больничные корпуса смотрели мрачно, и от этих страшных похожих на пальцы чудовища зданий её сердце тоскливо ныло, а рядом куда-то спешили люди, неся на лицах печать суровой необходимости.

Юля поправила сумочку, плотнее натянула шапочку и ускорила шаг.

«Последний раз, сегодня последний раз… – с радостным упоением подумала она».

Эта мысль целебным бальзамом разливалась в сознании, успокаивала и согревала, Юля улыбнулась.

Она ненавидела больницу, точнее сказать не любую больницу, свою работу она любила, а именно ту, что называли больничным городком. С первого дня, как начала работать в кардиологическом отделении, Юля не знала покоя.

Уродливые здания, страшные пугающие коридоры, и гнетущая тяжесть предчувствия беды, которая наваливается на тебя, как только ты входишь на территорию больничного городка. Никогда раньше, а Юля медсестра со стажем, ей не приходилось с таким содроганием думать о своём рабочем месте. Просыпаешься утром и понимаешь – сегодня на работу, – от этой мысли холодеют конечности, и подступает тошнота, будто идёшь не на работу, а на собственную операцию. Никогда прежде она не испытывала подобного ужаса.

Юля любила работу постовой медсестры, любила пока не устроилась в больничный городок, вот где начинаешь понимать что работа – это тяжкая повинность. Особенно её пугал гулкий безлюдный туннель под корпусами, куда периодически всё-таки приходилось спускаться.

Но сегодня всё! Она отработает в этом ужасном месте последнюю смену, и прощайте злые стены, гнетущие мысли, жуткие подвалы…

Покрытая инеем дверь служебного хода тяжко заскрипела, Юля проскользнула внутрь главного корпуса.

– Здрасте! – вымученно улыбнулась ей пухлая санитарка Жанна.

Юля кивнула и, отогревая дыханием кончики пальцев, прошла к лестнице.

По знакомым ступенькам она поднялась на второй этаж и вошла в сестринскую.

– О, Юлька! Сегодня со мной, – воскликнула Татьяна, бойкая жизнерадостная женщина, которая обычно работала в другой смене.

– А Ольга где? – удивилась Юля.

– Мы с ней поменялись, у неё дела.

– Я сегодня последний день, – улыбаясь, сообщила Юля.

Работать с Таней ей нравилось, та умела облегчить жизнь не только себе, но и другим, а её жизнерадостность всегда передавалась окружающим, да ещё и последний раз, настроение у Юли поднялось.

– Девчонки не забудьте, сегодня ночью у Крошкина из третьей палаты криз был, я записала, но вы на обходе ещё скажите, – сменщица Ленка торопливо собиралась.

– Ладно, – подмигнула Юля, ей почему-то хотелось петь.

Работа завертелась и обычные неприятные ощущения, граничащие со страхом, как обычно отступили. Когда носишься с назначениями, ставишь капельницы, водишь по коридору больных, то не замечаешь гнетущей обстановки.

«Вот так тебе, гнусный городок, ухожу навсегда! – то и дело радостно вспоминала Юля».

День складывался весьма удачно, – опытная напарница, мало назначений, Вячеслав Фёдорович, её любимый доктор, – одним словом, лафа. В довершение ко всему позвонил Эдик и признался, что всё-таки любит, и это тогда, когда она думала, что всё, их отношениям конец! Нет, определённо жизнь налаживалась, будто с увольнением из городка из её жизни уходило всё плохое и мрачное, а приходило светлое и счастливое.

– Сходи этого, Крошкина, проведай, – голос Татьяны вывел Юлю из задумчивости.

– Ладно, иду, – Юля вязла тонометр и вышла из сестринской.

Проходя по коридору, она краем глаза заметила, что за окном темнее обычного, и несколько человек во дворе, почему-то, задрав головы, смотрят к