Я ходила в детский сад

Мариэль Стрелинская

Автобиографический роман-приключение о девушке, оставляющей работу стюардессой в престижной авиакомпании и переезжающей с семьёй в тропический рай. Детская мечта жить на острове и написать книгу вовлекает её в поиски себя, своей силы, своего дела. Но на пути к себе – настоящей, героине придётся пройти через множество вызовов, семейную драму, освоить несколько профессий и научиться управлять целым детским садом в одиночку.

Желание перемен, нового опыта – движущая сила эволюции со времен Адама и Евы. Люди ищут лучшие места для жизни, лучших партнёров. Так хочется быть властелином судьбы и уметь исполнять желания мгновенно. В этом мире возможно все, но за желания, которые не соответствуют планам Мироздания, людям приходится платить болью и разочарованием.

Как научиться отличать эгоистичные желания, – от истинных, полезных миру и действительно значимых? И как не сдаться на пути собственного взросления, даже потеряв все. На эти вопросы предстоит ответить героине.

Содержит нецензурную брань.

Мариэль Стрелинская

Я ходила в детский сад

Глава первая

Рай никого не спасает

– Мы купаться, мам! – кричат мальчишки и сигают в прибой.

– Ладно, – развожу руками. – Я здесь пока… посижу, – говорю уже самой себе, поскольку никто меня особо не слушает.

Многовато народу на пляже. Кручу головой влево-вправо. Люди ходят вдоль кромки воды, обнимаются, фоткаются. Я больше люблю море рано утром, когда пляж пустой. Когда весь этот рай, с пушистыми высоченными пальмами и синим небом над ними – будто создан только для меня. Синева моря, вечное лето. Как вечная жизнь.

Мой рай выглядит именно так, как мечтала в детстве. С Джека Лондона и его «Рассказов южных морей». Как на всех открытках, которые отправила папе за восемь лет жизни здесь. Он такой же, как в тот день, когда мы с мужем впервые сошли с парома на белоснежный песок тропического острова. Счастливые и беспечные. На пару недель отпуска. Не зная, что судьба наша уже решилась, и дверь захлопнулась. Не ведая, что этот открыточный пейзаж станет для нас домом. Адом.

Тайцы сидят кучками тут и там. Едят, болтают, смеются. Они много едят и очень много смеются. Как дети. Мне тоже среди них тепло, закатно, хорошо. Вытягиваю ноги в сторону моря, зарываюсь пальцами в теплый песок.

И тут, слева от себя, метрах в десяти вижу его. Цепенею. Как кролик от вида удава.

Круглое лицо. В глазах – слезы, кривая улыбка. Неровный шаг. Разношенная майка и длинные темные штаны-трико. Он меня еще не видит. Но я уже трясусь от холода.

Эти штаны узнаю из тысячи. До самого песка, мокрые, с вытянутыми пузырями на коленях. Его ноги путаются в них, и он оседает почти у линии прибоя. Опускает руки в песчинки, поднимает горсть вверх и выпускает из сжатых кулаков струйку. Наблюдает за ее бегом. Наши взгляды сходятся, под моими коленками гулко ёкает.

«Ёкает»? Кому я вру?…У меня откалывается половина легкого, которое я только недавно научила дышать заново. Метеоритом летит вниз. Если у мироздания есть центр, то должно быть и дно. Легкое об него шмякается, как кусок мяса о миску людоеда. И кровавые брызги на лице.

– Все в порядке. Дыши, – говорю сама себе, провожу рукой по лицу, вытираю от брызг. – Это не он, просто похож.

Так бывает, что какая-то деталь в прохожем замыкает цепь воспоминаний, и происходит реакция. Человек не виноват. Человек- всего лишь машина рефлексов. Так работает мозг, эмоциональная память. Все дело в ассоциациях и нейронных связях. Успокойся.

Мой разум знает много умных слов. Он умеет подбирать их точно и убедительно. Но сейчас – все мимо. Эмоциональной памяти на них наплевать. Она съежилась, как проколотый шарик, и вжалась в стенки живота. Потому что…

Точно такие штаны в моей памяти пахнут скисшим дешевым вином и позавчерашним потом. Детскими слезами. Младшего сына, который молча гладит меня по голове. И старшего, что тихо вжался в подушку, старается быть невидимым.

В два метра синей ткани вшито несколько лет моего бесполезного бегства через полмира. Как в «Хоббите»: туда и обратно.

В этих штанах мне мерещится придвинутый комод к двери детской к