Исповедь миллениала
Фатима Шарапова
Поколение Y. Они знают как было "до" и стало "после".
Эта исповедь от первого лица. Борьба с крапивой в детстве переросла в борьбу с собой. Человек двух миров вырос и оглянулся назад.
Здесь простыми словами изложен взгляд миллениала на вещи, которые волнуют взрослых людей предыдущих поколений. Нужна ли человеку свобода? Какая главная проблема человечества? Кому помогает Бог?
Фатима Шарапова
Исповедь миллениала
Образование
Когда я решала, в какой очередности расставить темы, на первое место порывалась поставить размышления о свободе. Она у каждого своя, и чтобы понять через какую призму смотрит на свободу человек нужно познакомиться со средой, в которой она формировалась.
Мне двадцать пять лет. Круги детсада, школы, колледжа давно позади. Учителем номер один была улица. Уроки «хватай, беги пока не поймали», «слабых бьют», «уважают тех, у кого деньги» пришлось освоить прежде, чем мать решила отдать в старшую группу детсада рядом с домом. Русскоговорящих там было от силы пять человек. Я единственной беленькой девочкой с именем не соответствующим внешности. Это отличие сыграло со мной злую шутку.
Любимым наказанием воспитательниц и нянек было ставить раздетого мальчика в угол и позорить его перед всеми одногруппниками. Кажется, так проявлялась их ненависть к мужьям-деспотам, которые издевались над ними дома. Неудивительно, что однажды я оказалась запертой в туалете с двумя мальчиками, которые разделись и пытались раздеть меня. Благо за дверями прозвучал голос воспитательницы, оповещающий о ее приходе, и меня выпустили.
После детского сада пришло время готовиться к школе. Это был отдельный ад. Я до сих пор не могу выучить английский язык: слишком много боли пришлось испытать в процессе его изучения с матерью.
Первые три класса я училась в гимназии с обеспеченными детьми стюартов и авиаторов. Отсутствие защитников, старая одежда, оставшаяся от матери, мягкий характер – и вот ты предмет злых насмешек. Через два года от старости умерла первая учительница. Через год гимназию закрыли из-за прохудившегося здания, в котором некогда располагался военный госпиталь, затем школа для мальчиков, в которой учился мой дед, а потом она стала доступной для всех.
Единственное приятное воспоминание с тех времен, это утреннее любование природой. Во внутреннем дворе школы вырыли трубы, и большая глубокая яма наполнилась водой. Туда старшеклассники с навеса над вторым выходом сталкивали старшеклассниц.
Не доходя до окон, ведущих к навесу, на втором этаже располагалась большая светлая площадка. На стенах у окон висели палехские миниатюры. Кажется, это были сценки из русских народных сказок. Мне нравилось обходить эту маленькую галерею, а затем смотреть на отражение пожелтевших деревьев в темной воде.
В четвертом классе я все еще была игрушкой для битья дома, на улице и объектом издевательств в новой школе. Не самое лучшее учебное заведение. Зато состав педагогов соответствовал националистским убеждениям моей матери: там не работали азиаты. В копилке достижений на то время числился красивый почерк и много прочитанных книг, будто бы сто. На деле их количество еле достигало десяти. Все равно это было больше, чем прочли одноклассники.
В тот год умерла бабушка – мой главный родитель и защитница. Мне пришлось учиться защищать себя самостоятельно.
В пятом классе я приняла решение озвереть и бить обидчиков кулаками, как избивал мать отец. Это принесло мне славу силача на оставшиеся шесть лет. Сказывалось время, проведенное на турниках и «радугах» на улице, и последующие два года я действительно была сильнее мальчиков. Меня почти перестали задевать.
Нас тогда разделили на два класса – престижный и не престижный. Я попала во вторую категорию. К нам пришло несколько новых ребят, и у меня появилась подруга. Я даже сама стала издеваться над одноклассницей. Помню, мать девочки пожаловалась на меня администрации. Меня вызывают к директору, отчитывают за это. Потом директриса заглядывает к нам на урок и с удивлением вопрошает, как человек, посещающий библиотеку, может обижать одноклассницу. Однажды у меня просн