Prologen

Моя история начинается здесь, потому что я так хочу.

Потому что когда ты мертв, ты обретаешь свободу. И единственное, что ты относишь к внешним раздражителям твоего мертвого царства – это неоновые блики на стенках плотно сомкнутых век.

И если тебе на мгновение хочется почувствовать себя живым или, хотя бы, просто человеком, а не мешком костяного мусора, набитого алой кровью и скользкими кишками, и ты, забывшись, представишь, что эти белесые пятна на черно-красном полотне твоих глаз – всего лишь тусклое низкое солнце, а вокруг чистое поле, и ты в свои 10 лет убежал от Бога Смерти в этот потерянный рай, то открой глаза и не смей их больше никогда закрывать.

Потому что ты сидишь в прокаженном баре на окраине Осло. И это самое подходящее время и место для того, чтобы начать свою историю.

И сколько бы ты не опрокидывал в себя рюмки, сколько бы ни мешал алкоголь в крови, как бы ни опустошал свой измученный портсигар – тебя ничего не возьмет.

Потому что они слабые, а ты – нет.

Ты самое сильное, что есть во всём этом стонущем городе, который кричит в полуночную темноту, но его никто не слышит. Потому что никто не хочет слышать, как плачет ночной растерзанный город.

Ему так одиноко, что он молит об атомной бомбе, которая освободит и очистит его.

А еще, ты ничего не чувствуешь, потому что с 15 лет покорно и систематически пьешь половину спектра всевозможных лекарств, названия и фармакологические свойства которых зазубривают студенты-медики, возомнившие себя светлым будущем психиатрии.

Ты – не больной.

Боль – это и есть ты.

Пути назад уже не было тогда, когда ты столкнулся на входе с охранником бара. В Осло сотни заведений, готовых принять твою ненормальную душонку, но ненормальной она называется только потому, что этот мир давно уже сгнил, и из каждого угла сочится медийная мишура, угнетающая разумы и зомбирующая неокрепшие девственные умы.

Вы хотите жить в таком мире? Я – нет. Но если вы читаете это, значит, я рождаюсь заново.

Охранник скептично бросил на тебя беглый взгляд, достал сигарету. Самым уместным в этот момент показалось предложить ему зажигалку, и вот – вы уже курите вдвоем, а от изначального напряжения ничего не осталось. Бэграунд, который ты тащишь с прошлой жизни, хранит в себе многое, пусть половина разлагается прямо сейчас в тебе, но талант от тебя никуда не денется – он же и твоё проклятье одновременно. Ты же ведь умеешь буквально всё.

Ты – есть творчество.

А творчество – есть ты.

И не было в этом бэграунде ни единой мысли о том, что окружающих надо ненавидеть, злить, оскорблять, унижать, насмехаться, упрекать. Твое сердце чрезмерно большое, что каждый раз оборачивается против тебя. Но ты же ведь знаешь (правда, знаешь?) – что бы ни случилось, оставайся человеком, даже если ты умер или давно стёр с себя этот слишком громкий ярлык. Потому что это достойно и разительно мудро.

Напоследок, кидая окурок в урну и кивая временному знакомому, невольно улыбаешься, услышав комплимент, адресованной твоей плотно зататуированной кисти.

Дорогой, кисть – это лишь верхушка айсберга.

Здесь никто не будет смотреть на тебя исподлобья, злобно, свысока, осуждающее, отторгающее, непонимающе, завистливо, хмуро, удивленно, сдавленно, а еще, знаете, вот этот раздражающий взгляд, кричащий о том, что тебе, вроде как, здесь вообще не место, и, собственно, как тебя только пустили внутрь?

Нет.

Потому что ты зашел в прокаженный мужской бар на окраине Осло, и это самое подходящее время и место для того, чтобы начать свою историю.

Бог никогда не оставлял вас, и те, кто говорят, что его нет – врут. Потому что весь мир – внутри тебя, и Бог там же. Ты – сам себе Бог и сам себе самый главный враг. Кто сказал, что молиться нельзя? Запомни одну простую истину, что был Бог и был Сатана, и были люди, и были нелюди.

Читай трижды перед сном, как мантру: «Это не мой город, это не моя страна, но я не буду убивать, я не буду грабить, я буду молиться изо дня в день, надеясь на выздоровление».

Да будет так.

В этой стране никто не будет слушать о том, что он ежесекундно внутри тебя: он плачет, он молит о том, чтобы ты просил т