Это был я, Арти!
Андрей Эпп
Эта книга о собаке. Об обычной овчарке, такой же, как тысячи других. О собаке, у которой был дом и была семья, которая любила гоняться за осенними листьями и зарываться носом в пушистый снег, которая не знала, что родиться и жить в Ленинграде 1941 года – это большое испытание, вынести которое смогут немногие.
Она расскажет об этом сама. О всём том, что ей пришлось увидеть и пережить: о беспримерном мужестве и самом низком предательстве, о подлинной жертвенности и бездушном эгоизме, о неподдельной искренности и подлом двуличии, о всепоглощающей пропасти отчаяния и непостижимой высоте веры. Пережить самой, чтобы суметь спасти тех, кого она любила.
В основу книги легли реальные события, заимствованные из опубликованных дневников, воспоминаний и интервью с блокадниками. Им, ленинградцам, выжившим и не сумевшим пережить, посвящается эта книга.
Андрей Эпп
Это был я, Арти!
Это была я. Та овчарка, что резво пронеслась по улице, ловя на себе жадные и бессильные взгляды прохожих. Точнее был. Я мальчик. Меня зовут Арти, и эта история обо мне. Что во мне особенного? Да в общем-то, и ничего. Ничего, кроме того, что я из Ленинграда. Из блокадного Ленинграда. Из города, в котором собачьими смертями продлевались человеческие жизни.
1976г. Екатерина
Хриплый голос дверного звонка трижды прорвался сквозь привычный коммунальный гам. Кухня гремела кастрюлями, шипела и щелкала раскалённым на сковороде маслом, гудела уставшими водопроводными трубами. Коридорная война близняшек Сени и Толика за самодельную деревянную винтовку наполняла воздух визгом и топотом. Самая дальняя комната изводила жильцов фортепьянными гаммами. Оля училась в музыкальной школе. Училась посредственно, но упорно. Недостаток таланта она пыталась компенсировать многочасовыми пытками инструмента и соседских ушей.
Снова тройной звонок.
– Екатерина Дмитриевна, три звонка! Это к Вам. Открыть? – прокричала с кухни Мария.
– Спасибо, Машенька, не надо. Я сама. Уже иду. Кто там?
– Екатерина Дмитриевна, это Павел. Я Вам звонил, мы договаривались на сегодня.
Павел. Он действительно звонил на прошлой неделе. Дней пять назад. Все эти пять дней Екатерина Дмитриевна ждала сегодняшней встречи, но и боялась её тоже. Не самой встречи, своей памяти боялась.
– Екатерина Дмитриевна, здравствуйте. Меня зовут Павел, – услышала она из телефонной трубки в минувшую пятницу. Молодой, лет тридцать, наверное, вряд ли больше, подумалось ей тогда. – Мы снимаем фильм о блокадном Ленинграде. А если точнее, о ленинградцах в годы блокады. Я знаю, что самую страшную зиму 1941-1942 года Вы провели в городе. Я бы хотел с Вами встретиться…
Екатерина Дмитриевна напряглась. Слово «блокада» она старалась вычеркнуть из своей жизни. Она закрыла его в старом кожаном чемодане, чемодан убрала в самый дальний и темный угол шкафа, заперла его потертые дверцы на ключ, а ключ забросила в верхний ящик письменного стола, который доверху зарос никому ненужными бумагами, квитанциями и поздравительными открытками от бывших учеников ко всевозможным праздникам и торжественным датам. Ящик открывался редко, глотал очередную открытку, затем снова надолго закрывался. Шкаф не открывался никогда.
– Зачем? И почему именно со мной?
– Не только с Вами. Мы собираем живые свидетельства тех, кто лично пережил эту трагедию. Мы хотим сохранить как можно больше подробностей из жизни блокадного города. Ваши воспоминания тоже очень важны.
– Послушайте, Павел, а может быть, вы как-нибудь обойдетесь без моих воспоминаний? Мне тогда было-то всего четырнадцать. Девчонка совсем. Что я могу вам такого рассказать, чего вы не знаете? Да и не хочу я вспоминать. Забыть всё – вот чего я действительно хочу…
Но она в конце концов согласилась. Почему? Она и сама не знала. Павел сумел сказать что-то, что заставило ее согласиться. Он сказал, что это очень важно, безумно важно для тех, кто знает о блокаде только из книг и кино. В книгах и фильмах нет всей правды, всей глубины личной человеческой трагедии. Не всех вместе взятых ленинградцев, а каждого в отдельности. Такая книга, безусловно, когда-нибудь появится. Он