Ромашка. Легенда о пропавшем пирате

Гастон Буайе

Маргарита с глухонемым отцом – рыбаком Эем – живут у моря в Нормандии. Однажды девочка оказывается на необычном судне, которым управляет старый приятель Эя, Парро. Что у Парро на уме и куда они плывут, не угадает и сам чёрт, но кое-что всё-таки проясняется: ему нужна КАРТА СОКРОВИЩ. А где она – должна догадаться Маргарита, получившая новое имя: Ромашка. Маргариткам, цветам богачей, на пиратском боте нет места.

Вырванная из привычной почвы, девочка пытается разгадать тайну странной дружбы Парро и Эя. Она вдруг видит обратную сторону повседневного мира, и на её плечи ложится миссия сохранить хотя бы частицу света в окружающем мраке. Читателя поджидает множество вопросов, а цельная картинка сложится лишь в самом финале.

Дебютная книга французского писателя Гастона Буайе – маленький шедевр приключенческой литературы. Автор мастерски играет с пиратским сюжетом, побуждая читателя задуматься: как решить предложенную головоломку? Это делает книгу интересной как для 10–12-летних, так и для старших школьников: приключению покорны все возрасты!

Гастон Буайе

Ромашка. Легенда о пропавшем пирате

Originally published under the title Pвquerette Une histoire de pirates by Gaston Boyer

© Gallimard Jeunesse 2018

© Издание на русском языке. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2021

1. Писа?ть

Мой отец Эй не всегда был глухим. И рыбаком был не всегда. Когда-то его звали не Эй, а Вааст. А фамилия его была Ля Уг. Вааст Ля Уг. Красиво, но больше никто его так не зовет.

Когда, к удивлению всех жителей, он вернулся в Дьепп со мной на руках, то уже оглох. Как рассказывал Дедушка, мне было два или три года, я почти не разговаривала. Глаза моего отца сурово озирались вокруг, и он ничего не слышал. Он реагировал на одно-единственное слово, которое я произносила ребенком, – «Эй». Так он стал Эем, и больше никто в порту не звал его иначе. Что же касается меня, пока я росла, мой голос менялся, и я должна была произносить «Эй» как можно звонче, чтобы отец отозвался. Ни дня не случалось, чтобы я забавы ради не звала его на все лады за спиной.

Но лицом к лицу он отлично читал по губам. Казалось, он заранее знал, что ты скажешь. Многих это удивляло. Вот почему в городе его опасались.

Дом Дедушки, где мы все жили, укрывался в тени скалы. Порт был прямо у подножья. Эй спускался туда по утрам, чтобы отправиться на рыбалку, пока я спала. Он брел в потемках по скользким ступенькам, и даже криков чаек не доносилось в такую рань. Поскольку нужно было заботиться обо мне, Эй никогда не уходил в море дольше чем на день. Возвращался он с рыбой, хлебом и иногда вином. А овощи росли в нашем саду. Когда наступал сезон картошки, каждый обед превращался у нас в настоящий пир.

Я взрослела, и Дедушка давал мне всё новые поручения. Оно и понятно, ведь ему уже тяжело стало нагибаться и много времени проводить на ногах. Особенно ему нравилось наблюдать, как я работала мотыгой, пока он напевал какие-то свои песенки голосом как у людоеда. Когда Эй начинал ему подпевать, издавая лишь рычания, будто волна выплевывала на берег гальку, я жалела, что наш огород такой маленький.

Но Эй пел нечасто. Вечера он проводил в своей комнате, куда мне было нельзя, и чем-то тихо и упорно там занимался – я не знала чем. Он наматывал круги – даже лестница тряслась, – а потом выходил постоять на пороге дома, посмотреть на порт и на море, и вдруг, мгновенно став самим воплощением ярости, отворачивался к очагу, раздувал для вида огонь и устремлялся вверх по лестнице с искрами на плечах. Дедушка молча продолжал вязать.

Я не знала, почему Эй так себя вел, но кое-что все-таки понимала: в его комнате только одно окно, в крыше, оттуда видно только кусочек неба, и, если он кого-то подкарауливает, ему обязательно надо спуститься. Правда, проводить вечера вместе с нами оказывалось выше его сил, но я не сильно печалилась. Похоже, одна только мысль о семейных вечерах вызывала у отца ужас. Я не встречала никого, кто занимался бы столькими делами в одиночестве, в стороне от всего рода человеческого. Недаром он всех пугал – и не только детей. Лишь парочк