Старуха
Александр Александрович Еричев
Эта история – лишь воспоминания… Но всё, что было в прошлом, имеет свойство отзываться в настоящем. Вот и сейчас, я, пожилой мужчина, верчу головой из стороны в сторону, боясь заснуть, ведь потом непременно случиться нечто ужасное…
Александр Еричев
Старуха
Всё началось со старухи.
Речь пойдёт не о какой-то пожилой кошатнице, собирающей всякий хлам, когда копошится в соседских мусорных баках. Нет. Такие старухи хоть и бывают вредные, злобные и немного не в себе, но не представляют никакой угрозы, разве что вы рискуете испытать приступ тошноты от источаемого ими запаха мочи и прелых портков. Слава богу, в нашей дремучей деревеньке таких не водилось. По правде говоря, её самой-то на карте даже не было. Поселение из пары десятков обособленных домишек, в которых обитали дружелюбные, но замкнутые семьи, старающиеся оградиться от мира в своих комфортных иллюзиях безопасного существования, даже наименования не имело.
Мы с братом ссылались туда родителями на пару месяцев летом, как они говорили – помогать дедушке с бабушкой. Но на самом деле, они попросту сбрасывали нас на чужие плечи, чтобы иметь возможность пожить свободной от детей жизнью. Не то, чтобы я или Оливер были против. Отнюдь, нам нравилось в деревне. Времена были иными, дети не стали ещё рабами интернета и смартфонов, компьютерных игр и доступного в любой момент порно. Мы были детьми и занимались детскими занятиями – сражались палками с высокой травой, мастерили различные варианты повозок из сломанных тележек дедушки, гуляли по обширным полям и исследовали близлежащие холмы в поисках следов индейцев и всё такое прочее. И каждый день был абсолютно новым открытием, исполненным приключениями и событиями. В том, видимо, и кроется магия детства.
Оглядываясь назад, я назову то время лучшим в своей жизни. Даже учитывая моменты, которые вспоминаю с содроганием из-за страха, скребущего когтями сердце, не угасающего в нём сквозь годы.
Дом четы Уильямс не был роскошным. Скорее, ближе к амбару по своей архитектуре. Старина Крейг, так звали дедулю, часто был занят тем, что менял испорченные жуками или попросту сгнившие доски на фасаде дома. Мы с Оливером спали на раскладных пружинных кроватях на чердаке. Нам нравилось, это напоминало поход или жизнь в шалаше.
Чердак был завален различным хламом, от которого старики не могли отказаться, вероятно, полагая, что однажды нечто оттуда им непременно пригодится. На деле же, даже нам, детям семи и восьми лет, не было там практически ничего полезного, кроме старых покорёженных ручных тележек.
Ночами мы хорошо слышали стрёкот насекомых, словно спали не в помещении, а прямо на улице, и это добавляло определённого шарма жизни в таком доме. Пусть там периодически гулял ветер, заставляя каждого из нас кутаться в одеяло, поджимая колени к груди, зато каким свежим был воздух!
Присутствовала только одна деталь на чердаке, которая не нравилась ни мне, ни старшему брату. Большое окно в стене, через которое можно было увидеть весь двор и сверкающее в отдалении озеро. Днём оно было даже полезно, но когда наступала ночь, это окно заставляло лично меня чувствовать себя уязвимым и маленьким. Через него луна часто наполняла помещение чердака зловещим потусторонним светом, оттеняя хлам и придавая ему различные причудливые формы.
Тёмные углы становились ещё темнее.
Так вот, всё началось со старухи. Солнце уже утонуло за лесом, стоявшим чёрным великаном над озером и будто охранявшим волшебные сокровища из старых английских сказок. Мы с братом были заняты тем, что рисовали комиксы на чердаке. Дедуля Крейг заботливо протянул нам туда фонарь-переноску и сколотил два небольших стола, чтобы мы могли заниматься своими делами с удобством и со светом. Оливер, как и я, мечтал стать успешным и знаменитым автором комиксов, потому мы оба этим летом тратили много времени на рисовку последних, обложившись линейками, карандашами и фломастерами. Надо заметить, мы оба неплохо рисовали, но мой брат превосходил меня в мастерстве рисунка. Зато мои истории были интереснее, однозначно. Я бы многое отдал, чтобы и эта история, ра