Тяжело в ученье, нелегко в бою. Записки арабиста

Алексей Всеволодович Малашенко

Документальный роман (Время)

Эта небольшая книжка – увлекательные воспоминания известного ученого, доктора исторических наук Алексея Малашенко о том, как он пришел в арабистику – о его студенческих годах и опыте работы в Египте и Алжире в рамках советско-арабского военного сотрудничества, о забавных и грустных историях из непростой жизни «наших» на Востоке в семидесятые годы и том, как нелегко стать и быть арабистом, вообще востоковедом. И еще это память о тех, с кем довелось служить и работать.

Алексей Малашенко

Тяжело в ученье, нелегко в бою

Художественное электронное издание

Макет, оформление – Валерий Калныньш

Редактор Лариса Спиридонова

Художественный редактор Валерий Калныньш

Корректор Елена Плёнкина

Верстка Светлана Спиридонова

© Алексей Малашенко, 2021

© «Время», 2021

* * *

Глава первая

Арабистами не рождаются

На подлете к базе ВВС Арабской Республики Египет, неподалеку от городка Бильбейс, у египетского лейтенанта на Су-7 что-то пошло не так. Полет был боевой. Сижу я в наушниках возле руководителя полетами (РП) подполковника Геннадия Владимировича Коноплева и слушаю, на что летун жалуется. И ничегошеньки на его родном арабском не понимаю. Как уразуметь, когда за спиной четыре курса Института восточных языков при МГУ им М. В. Ломоносова[1 - С 1972 г. – Институт стран Азии и Африки (на правах факультета МГУ).], а знаний по авиационным терминам – ниже нуля.

Подполковник все о своем твердит – что там у него еще случилось, проговаривает какие-то цифры. А я эти цифры, как правильно произнести, забыл.

Не знаю, не понимаю, бормочу.

А летун заходит на второй круг, сесть-то не получается. Коноплев, мужик спокойный и доброжелательный, смотрит на меня.

«Понимаешь. Все понимаешь, – говорит он, добавляет: – Ты ж комсомолец».

Был я тогда комсомольцем. И пока тот бедолага, кандидат в покойники, заходил на третий круг, цифры вспомнились. И стал чего-то переводить. Последние мои слова были «ихбат» (по-арабски садись) и е. т. м. (это по-русски). Он сел, а Коноплев сказал: «Вот, а твердил, что все забыл».

Ситуация описана в сдержанных, почти академических словах и выражениях. Если цитировать дословно все речевые обороты, ни одна цензура не пропустит.

Пессимистическое получается начало. Но из песни слова не выкинешь.

Случился этот позор летом 1972 года. Бильбейская база была одной из двух крупнейших – первая находилась в Джанаклисе, на севере страны. Наша – ближе к Суэцкому каналу и Синайскому полуострову, где чаще всего египетско-израильские столкновения и происходили. Раскройте карту. Там и сейчас неспокойно. Там – джихад, созданный в 1987 году. Там – ХАМАС («Исламское движение сопротивления»). Хамасовцев во всем мире, кроме России, считают террористами, и в Москву они часто наведываются поговорить насчет урегулирования арабо-израильского конфликта.

В 1980-е одно учреждение пригласило меня (за гонорар) почитать лекции по исламу перед мусульманами, обучавшимися на различных, не известных широкой публике курсах. Дело было в Подмосковье, неподалеку от города Пушкино. То были советские времена, когда говорить можно было только то, что дозволено. Тем более перед иностранцами. Однако я был предупрежден, что дудеть про марксизм-ленинизм и атеизм необязательно. Не та аудитория. Требовалось сказать что-то любопытно интригующее о новых подходах к исламу. Что я и пытался делать.

Самой внимательной частью моей аудитории были арабы, наверно среди них и будущие хамасовцы – спокойные парни, которые внимали мне с большим уважением, а может, даже и с надеждой – вдруг поддержит их СССР. Когда я, отвечая на их вопросы, переходил на арабский, их глаза загорались.

Забегаю вперед. Но ведь, пользуясь выражением Высоцкого, судьба кидает арабистов, «как котят» (он пел не про арабистов, но все же…).

…Расстался я с Геннадием Владимировичем и отправился в отведенный мне на базе чуланчик, размышляя о собственном ничтожестве. Как же так – четыре года учил этот язык, сдавал зачеты, полгода протрудился переводягой в учебном центре в городе Мары, что в Тур