Угловая комната

Тимур Валитов

Роман поколения

Тимур Валитов (р. 1991) – прозаик, дважды финалист премии «Лицей» за сборники «Вымыслы» и «Последний раунд», лауреат премии журнала «Знамя». Рассказы также входили в шортлисты литературной премии Дмитрия Горчева и Волошинского конкурса. Произведения переведены на немецкий и болгарский языки. «Угловая комната» – дебютный роман.

Лето 2018 года. В России гремит чемпионат мира по футболу, но молодому герою не до спортивных состязаний – личная трагедия вырывает его из московской размеренной жизни и возвращает в родной город. Неожиданно он оказывается втянут в странные и опасные события…

Книга содержит нецензурную брань.

Тимур Валитов

Угловая комната

Je ne suis rien. Rien qu’une silhouette claire, ce soir-l?, ? la terrasse d’un cafе.

    Patrick Modiano

Я – никто. Просто светлый силуэт,

в тот вечер, на террасе кафе.

    Патрик Модиано

Издательство благодарит литературное агентство «Banke, Goumen & Smirnova» за содействие в приобретении прав

© Валитов Тимур, 2021

© Агапова Н., художественное оформление, 2021

© Шевченко А., фото

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Отца не стало в седьмом часу.

– Я в магазине, – сказала бабушка, – целую тележку набрала: пеленки, подгузники. Теперь ничего не нужно.

Через сколькото – я вернулся на веранду и сел – позвонила мама. Я снова вышел в пере улок, мама плакала. Я спросил:

– Тебе бабушка позвонила?

– Нет, я сама позвонила. Сёма уехал только что. Я нашла телефон пятнадцатой и…

– И тебе сказали?..

– Ничего мне не сказали. Спросили, кто я. Отвечаю: бывшая жена. А они: мы уже звонили Людмиле Ивановне – и прощаются.

– А ты?

– Я все сразу поняла и спрашиваю: он умер? Девушка замолчала, потом говорит: подождите. Потом дала завотделения…

– Понятно. Бабушка только что звонила: она в магазине – покупала по списку.

Мама снова заплакала:

– Как жалко его, он какуюто глупую жизнь прожил, будто не свою.

Я молчал, смотрел, как в другом конце переулка рабочие в бесформенных куртках, серых с рыжим, врезают в асфальт перфораторы.

– Ладно, – вздохнула мама. – Позвоню Людмиле Ивановне.

Я еще следил за рабочими, за кусками асфальта, за щебенкой, брызжущей в стороны. Наконец повернулся к веранде, поднялся на ступеньку – передумал. Дошел по переулку до угла, огляделся: те же куртки, серые с рыжим, те же пыль и шум. Подумал, не уйти ли совсем: ничего не объяснять, не прощаться? Объясню потом, скажу, что нужно было, что хотелось одному, – нет, херня: на веранде вещи и не хочется одному – вообще ничего не хочется. Вернулся, поднялся на ступеньку – снова телефон: бабушка.

– Похороны в понедельник, – начала она.

Я подумал, что вот похороны и так далее, – а мне все равно: я только за нее боюсь – хотя отец болел долго, все равно боюсь, чтобы выдержала, не сдала. Я представил, как она стоит с тележкой, в тележке пеленки – и звонок: здрасьте, завотделения, умер. Тут же зачемто заплакал, затвердил:

– Я приеду, завтра приеду. Сейчас – билеты, завтра – приеду.

Бабушка тоже заплакала. Я спросил:

– У тебя деньги есть?

– Чтото осталось.

– Может, перевести?..

Рабочих сменил экскаватор: асфальт, расхераченный в куски, переходил – ковш за ковшом – в самосвал.

– Не надо. На карте половины цифр не видно: еще перепутаю чегонибудь.

Я почувствовал на плече ладонь, посмотрел на пальцы: крупные, плотные, на безымянном – кольцо. Я повернулся: Фарик.

– И карта не помню где, – сказала бабушка.

Я показал в глубину веранды – Фарик понял и ушел. Я еще пообещал чегото – бабушка ответила, потом положила трубку. Я постоял с минуту между верандой и переулком, держа телефон у уха. Самосвал трескуче ехал по остаткам асфальта. Понемногу темнело.

Я вернулся, сел, заметил перед собой дощечку с шестью шотами. Перед Борей стояла такая же – уже без одного. Вася пил пиво, Ксюша – вино. Фарик листал меню.

Мне не хотелось шотов. И пить не хотелось. Мне вообще ничего не – хер с ним.

Фарик взял пиво – я тоже: на запивь. Боря свои шоты будто закусывал: выпьет, выпучит глаза и сидит, жует пустоту. После второго я спросил:

– Боря, а что мы пьем?

– Мужской набор, – сказал Боря.