Посвящаю Д.

С любовью и сожалением, что ты это никогда не прочтёшь.

Каждому человеку нужно какое-нибудь хобби – якобы с целью «выйти из стресса», – но ты-то прекрасно понимаешь, что на самом деле люди попросту пытаются выжить и не сойти с ума.

    Фредерик Бегбедер

1

Шрамы

Крошечный городок, расположенный в стороне от оживлённой трассы Санкт-Петербург – Москва, не мог похвастаться своими собственными хорошими дорогами. Если уж где-то и проложили асфальт, то очень давно и только для того, чтобы навсегда о нём впоследствии забыть. По одной из таких дорог привычным маршрутом и ехал Глеб. Он знал тут каждую кочку и никак не отреагировал, когда сначала его машина стала резво подскакивать на колдобинах разверзнутого пробивающимися деревьями асфальта, а потом начала перемешивать грязь, утопая в ней приспущенным колесом. Его светлый старенький ржавый автомобиль «Вольво» семьсот сороковой модели гремел, словно жестяное ведро, полное шурупов, но чинить его уже было не менее рискованно, чем не чинить. Выехав из грязи и снова оказавшись на растрескавшемся асфальте, Глеб наконец-то решился посмотреть на себя в переднее зеркало. На ухе у него так и болтался кусочек колбасы салями, на виске к коротким русым волосам прилипло что-то мокрое и зеленоватое. Разбитая нижняя губа раздулась и превратила его обычное непримечательное лицо в лицо уродливое.

Глеб, едва слышно и почти без эмоций выругавшись, отвернулся от зеркала. Ни физическая боль, ни то, что с ним сегодня произошло, его не беспокоило. Больше всего ему не хотелось показываться в таком виде перед Катей, и он надеялся, что она уже спит. Он не мог винить свою женщину в этом привычном строгом взгляде и осуждении – она, как и любой другой человек на её месте, просто хотела спокойствия. Но неизвестно почему, Глеб никогда не был примером человека, с которым ничего не происходит. Он с самого юного возраста притягивал к себе неприятности.

Он включил музыку и под бодрый ска-кор, исполняемый местной малоизвестной группой, с чувством закивал головой в такт, и все невесёлые мысли тут же куда-то исчезли. Он, прихлопывая ладонями по рулю, с восхищением думал: «Умеют же ребята так высекать!» Сам Глеб никогда не играл на инструментах – вечно не хватало терпения и тишины, чтобы заняться этим всерьез. Но слушателем был настолько благодарным, что музыканты многих групп, которые он слушал, знали его лично. Особенно любили его те из них, кто не добивался признания больших масс. Глебу было наплевать на консерваторские дипломы, на призы в вокальных конкурсах, на дороговизну гитар и примочек. Ему могла понравиться совершенно, казалось бы, бестолковая группа – если она делала своё дело честно и выдавала искренние эмоции. А зачем ещё нужна музыка? Уж точно не для того, чтобы выпендриваться друг перед другом. Конечно, если группа при этом ещё и попадала в ноты, то было замечательно. Но сухое профессиональное исполнение с важными лицами и позами рок-героев его не вдохновляло. Он ждал от панк-рока совсем другого.

На улице стояла непроглядная темень, ведь у городских властей не было привычки заниматься освещением любых дорог, если они протягивались дальше, чем на два километра от новенького здания администрации. В этих условиях, которые существовали всегда, как Глеб себя помнил, он чувствовал себя привычно, и даже взор его, казалось, был способен проникать через толщу черноты и видеть всё, что необходимо. Он ехал, спокойно глядя вперёд, дальше, чем освещали тусклые фары его автомобиля. Под капотом от каждой колдобины дребезжало так, словно ржавое днище вот-вот отвалится. Глеб давил педаль газа, снова наматывая тягучую грязь на колёса, и со скрипом прорывался сквозь темноту.

Проехав от своего начального пункта – новостройки, стоящей на отшибе городка, мимо густого елового леса, гордо именуемого национальным парком, потом мимо заброшенных аварийных домов, а также мимо незаброшенных аварийных домов и мимо домов, которым ещё только предстояло стать аварийными и заброшенными, он припарковался у нужного подъезда. Глеб оставил машину на привычном месте и, ласково погладив её по капоту своей крупной мозолист