«Я читаю, и хочется жить», …»

«Я читаю, и хочется жить», —

Мне сказали не раз и не два.

Может, воду не стоило лить?

Но внезапно вмешалась молва.

И, обычно недобрая тётка,

Удивлённо сказала Молва:

«Я читаю, и жизнь, как чечётка

Вдруг забила, вникая в слова…»

Я не верю молве, что болтает,

Но написанных строчек не вырубить:

«Я читаю, слезу? проливая,

Это все обо мне. И не выдумать»

«Слов нет. Убита наповал»,

И «ты мои читаешь мысли».

И «я тебя когда-то знал, иначе

Это не напишешь».

Не стала спорить я с Молвой,

Пожалуй, первый в жизни раз.

И, прыгнув в омут головой,

Словам теперь я не указ.

Они живут в семействе сов

Без торжества и сожаления,

Им нужен только ход часов

Из ночи в ночь за вдохновением…

Часть I. Стихотворения

«Нас ждёт непредсказуемая осень…»

Нас ждёт непредсказуемая осень,

Она «накреативить» может очень:

Идём в сентябрь, как в ливень без зонтов,

И пионерский лозунг: «Будь готов!»

Но пациент скорее жив, чем мёртв,

Ответ из детства: «Да, всегда готов!»

Готовы и врачи, и педагоги,

Родители готовы по тревоге

Ночами изучать и просвещаться,

А днём зевать и тихо возмущаться.

Готовы школьники, студенты, рестораторы,

Уже нашли лазейки аниматоры,

И продавцы готовы, и таксисты —

На этой сцене все сейчас артисты.

Испытываю гордость неуместно

За наш народ, который всё же вместе!

А на войне как на войне крепчают узы,

И как обычно хором легче грузы.

Не будет низких цен на перемены,

И от напастей близких нет стены:

Мы как «жрецы поющей Мельпомены»

Сыграем, лишь бы не было войны.

«В чёрном небе яркие зарницы…»

В чёрном небе яркие зарницы,

Почему-то майский гром грохочет,

Странные неведомые птицы

Кружат нереально тёмной ночью.

Ты ушёл похожим сентябрём,

Просто так, поставив многоточие.

Нудно небо плакало дождём.

Нереально серым водосточием.

Я сменила гардероб и статус,

Цвет волос и белые тарелки,

И билет купила бизнес-класса.

Дождь завис и превратился в мелкий.

Я лечилась разным сентябрём:

Бабьим летом, слякотью, текилой,

Самолётом, пляжем и огнём

В танцах сумасшедшего факира.

В чёрном небе ни одной звезды,

Я сама писала предсказания.

Всё сбылось: люблю свои мечты

И парнишку с карими глазами…

«Уходят спутники с твоей орбиты…»

Уходят спутники с твоей орбиты.

Уехал цирк – а все идёт, как прежде.

И если вдруг с ушедшими не квиты —

Забудь о них, расти свою надежду.

Легко прощайся – заменимы люди,

И вещи, и места, и даже души,

А месть не подавай холодным блюдом,

Совсем не подавай – себя задушишь.

Я много раз на грабли наступала.

Давно. Теперь смешно. Переживала.

И верила, что вот ломать – не строить.

Теперь ломаю. И не беспокоит.

К стене, нагретой солнцем, прислонюсь.

Она в войну от стонов содрогалась,

Но, выстояв, сама собой осталась.

Стена, где был и госпиталь, и ТЮЗ[1 - Театр юного зрителя. – Прим. ред.].

* * *

Ты говоришь: это явно дурная затея.

Я улыбаюсь и делаю вид, что согласна.

Ты говоришь о безумии и о потерях,

Не возражаю, прикинув, как это прекрасно.

Ты говоришь: авантюры мои неуместны.

Снова не спорю, нормально, кто мне ещё скажет?!

Все возражения, версии, даже протесты —

Просто слова, только время нам что-то покажет.

Скорость и тормоз, мороз и жара – всё тревожно,

Если отдельно смотреть – их совсем не узнаешь.

Ты говоришь: я рискую, и всё безнадёжно.

Ты задаёшь мне вопросы и тут же на них отвечаешь.

Классик про «пламень и лёд» написал не напрасно,

«Волны и камень» лишь вместе имеют значение.

Ты говоришь, я смеюсь, и становится ясно:

Мы друг для друга – победа над сном и сомнением.

* * *

Светятся окна домов небывалого роста,

Город огромный, с тобой мне бывало непросто,

Ты унижал, обижал – и в сырую темницу.

Плакали ивы, мои заливая страницы…

Блики зеркальных витрин отражают пароли,

Город огромный жалел и смирялся порою,

Он помогал, обнимал и однажды поверил,

Двери открылись, старинные вечные двери…

Вершины покоряются упрямым,

Идущим день и ночь вокруг и прямо,

Идущим по тропинкам