«В этом городе старом все деревья – высокие…»

А. Акимову

В этом городе старом все деревья – высокие.

К полуночной дороге

Крадутся особнячки.

Что-то я сочинял и язык от усердья высовывал,

И шумела листва,

И крутились дожди, как волчки.

В лабиринтах коры – и рассветы, и сумерки.

Над старинной кладкой ржавеет громоотвод.

Что я насочиняю, сутулясь,

В житейской сутолоке,

То со мной сверкнёт

И со мною в землю уйдёт.

И останется город, насквозь переименованный,

А под пыльным космосом

Раскидистых крон

Прянут детские крылышки

Моей тетрадки линованной,

И сойдутся над ними звёзды

Со всех четырёх сторон.

«Лето, закат, ветерок…»

Лето, закат, ветерок.

Трепет и медь.

Жить надоело, сынок?

Надо терпеть.

Месяц подряд выходной,

Вечность подряд.

Все алкаши у пивной

Власть матерят.

Милостив бог к дуракам,

Тем, кто смешон.

Я напивался и сам,

Лез на рожон.

Тот, кто смешит, не грешит

И не спешит.

Лето! Гуляй на гроши,

Весла суши.

Бедствуй, как все на Руси,

Да не глупи —

Сам себя перенеси,

Перетерпи.

Лето, закат. Шелупонь

Пьет у пивной.

Бледный заблудится конь

И вороной.

АНДРЕЮ ГРАМОЛИНУ

1.

Водка, водка, послушай, водка,

Дай уснуть.

Фронтовая мамина фотка

Давит грудь.

Из-под вражеских бомбежек,

Из-под пуль и добра, и зла

До великой Победы все же

Ты меня, мама, донесла.

Отдыхали твои воздыхатели,

Ткнув «Казбека» гильзину в пол…

Я в тебе, как в маскхалате,

Победе навстречу полз.

Костыляли, ползли, летели

Рядом с маминым животом

Гимнастерки, бушлаты, шинели

Тех, кто станет ещё отцом.

Проползла слезинка полмира,

Ты с губы слизнула слезу.

Я еще не родился, милая,

Я к Победе ползу.

Исполать войне, что не убила,

И стране, что не победила

Неубитых беременных баб

Ни сумой, ни тюрьмой – а могла б!

Водка, водка, послушай, водка,

Мы виной без тебя пьяны.

Бьет Победа прямой наводкой

По седым уроженцам войны.

Заклюют запретные граммы

Разрывными усталый мозг.

Мама, мама… Ну, здравствуй, мама,

Я дополз.

И согнувшийся, и обрюзгший,

До конца своих дней

Я останусь твоим Андрюшей,

Победой твоей.

2.

Кто ликовал в сороковые,

Витийствовал в шестидесятые,

Тому жестоко гнули выю

Семидесятые поддатые,

Восьмидесятые кривые.

Жаль, уничтожены пивные,

И в парках гипсовые статуи

Разбиты. Нынче голубые

Там щеголяют голозадые,

Пестрят заборы расписные.

Прочь, нулевые нулевые,

Ползем тихонечко в десятые.

Они пока еще пустые —

Не золотые, не простые,

Но мы-то с вами завсегдатаи

Трагедий матушки-России.

3.

«Путинки» -водки флакон – вот нынешней жизни                                                                              цена,

Только этой не верь цене.

Не с кем напиться, чтоб в прошлое сигануть.

Помнишь, на кухне ночами мы споры вели

о Ельцине?

Нынче нам не о чем спорить.

Выпьем за что-нибудь.

Выпьем за что-нибудь. Вдруг откликнется оно,

зашевелится?

Что-нибудь – это лучше, чем ничего, это не пустота.

Сгинут, сотрутся, забудутся путинцы, сталинцы,

ленинцы,

И что-нибудь снимут с креста,

реанимируют как с куста.

И что-нибудь восторжествует,

путь укажет к сияющим целям,

За что-нибудь ради чего-нибудь

проголосует страна.

А мы посидим на кухне

и верить не будем ценам.

Водки флакон – в России одна для всего цена.

«Что тебе снится, крейсер «Аврора»?..»

Что тебе снится, крейсер «Аврора»?

Сохлый Ильич под кремлёвским забором?

Раненый Троцкий с кровавым лицом?

Толпы убитых в затылок свинцом?

Снится, быть может, чудесный грузин,

Вождь лагерей, победитель руин,

Страшный строитель советского строя,

Кровью умывший врагов и героев?

Может быть, снится орущий Никита?

Может быть, Брежнев, икающий сыто?

Душитель Андропов? Болтун Горбачёв?

В джинсах жульё? В «адидасах» бычье?

Может, на невской студёной водице

Снятся тебе вдохновенные лица

Тех, кто открыл, покорил и воздвиг,

Тех, кто не крал, не жирел и не стриг?

Но за могучей стеной Днепрогэса

К