Делите счастье пополам…

Жизнь пролетела, умерли супруги,

Как и хотели, оба в один день.

В последний раз друг друга взяв за руки,

Их души растворились, словно тень…

Стоят они перед вратами Рая,

В «коляске» бабушка тихонечко сидит.

Видать с собой забрала, умирая,

На ушко  деду что-то говорит.

А тот застыл, несмело озираясь,

Где пандус здесь и как ему пройти?

На инвалидную коляску опираясь,

Вдруг понял, по порожкам не взойти…

Не те года и сил совсем немного,

Не донести  бабульку на руках.

Тоскливо стало, грустно, одиноко,

Словно при жизни, тяжело в висках…

Апостол вышел из ворот на встречу,

Старушку бросить деду предложил.

Её в той жизни усадил на плечи,

И без греха вот так всю жизнь прожил.

Она ж гулять тебе не разрешала,

А там девиц любых, хоть пруд пруди.

Сам выбирай, о чём  душа мечтала,

Запреты все остались позади…

Всю жизнь пилила, выпить не давала,

А там в вино ныряй, хоть с головой.

Здесь ты начнёшь всю жизнь свою сначала,

Никто не будет помыкать тобой.

Подумай сам и вспомни то, что было,

Ни дня без отдыха, загнала ведь тебя!

Вставала рано и чуть свет будила,

Не поступают с человеком так любя.

Тут можешь спать, никто тебя не тронет,

Здесь чашку кофе принесут в постель.

Сойдут мозоли у тебя с ладоней,

Услышишь, наконец-то, птичью трель.

Старик коляску развернул от входа

И покатил совсем к другим вратам.

Туда, где было больше всех народа,

Апостол шёл за дедом по пятам.

– Куда идёшь? Ты, видимо, не понял,

В Рай вход открыт, но только без неё.

Дед очень ласково свою бабульку обнял,

Сказав: Не брошу, это ведь – моё!

Мне без неё и Рай не будет Раем,

Ведь даже счастье делим пополам.

Судьбу связав, мы сами  выбираем,

С кем вознесёмся позже к небесам…

Забери меня на Пасху, сынок…

Сынок, возьми меня на Пасху?!

Я так устал от запаха лекарств.

Кругом ремонт, строители льют краску,

Бумаги подпишу все без мытарств.

К Марии нужно съездить на могилу,

Уж третий год я не был у неё.

Тут день, за днём теряю свою силу,

А скоро закружится вороньё.

Ты не волнуйся, я в прихожей лягу,

Пробуду дома я всего два дня.

У главврача сам подпишу бумагу,

Сынок! На Пасху забери меня?!

Один в палате, всех давно забрали,

Как сыч сижу весь день я у окна.

ДетЯм ходячих всех уже отдали,

Нет никого, сплошная тишина…

Вздохнув Василий посмотрел в окошко,

Там синь небес и стайка облаков.

На пищеблок бежала чья-то кошка,

Забрать отца он как-то не готов…

Но в слух сказал, что завтра сам заедет

И куда нужно отвезёт его.

Отмоет в ванной, в чистое оденет,

Проскочат сутки, это ничего.

Домой вернувшись рассказал супруге,

Что хочет батю привезти домой.

Об этом думал, как-то на досуге,

Он, как никак, а мне отец родной.

Жена пружиной с кресла подскочила,

Сказав, что дома от него бедлам.

Вопрос с приездом навсегда закрыла,

Расставив точки быстро по местам.

День пролетел, как птица незаметно,

К жене приехала далёкая родня.

И все проблемы унесло, как ветром,

Кругом лишь тосты, смех и болтовня.

Садилось солнце за больничный скверик,

Старик один следил за ним в окно.

Приедет сын, он свято в это верил,

Наверно в «пробке», ехать далеко.

Он улыбнулся, видно строя планы,

Как на могилке сядет в тишине.

Давно зажили фронтовые раны,

Одна лишь кровоточила в душе.

Назад его вернула санитарка,

Что кашу с чаем принесла ему.

Кулич на праздник испекла кухарка,

Коль он один, то значит одному.

– А вас чего на праздник не забрали?

Врач все бумаги сыну подписал!

На той неделе, всё ему отдали,

Заведующий своё согласье дал.

Старик молчал и тихо горько плакал,

В палате тёмной и совсем пустой.

Забыт и брошен словно та собака,

Родному сыну стал он, как чужой…

Промчался праздник, гости улетели,

Набив пакеты ехал сын к отцу.

Как пуля выходные пролетели,

Дам старику хоть похлебать супцу…

Он на этаж по лестнице поднялся,

Гуляло эхо от его шагов.

С женою спорить просто побоялс