«18-33-33»

Степан Васильевич Бердинских

Во время строительных работ наемная бригада упаковочной компании ломает сваи и обнаруживает в недрах земли самобытное существо, особенности которого изменяют видение этой компании кардинальным образом. Цена такой находки – одна незародившаяся человеческая жизнь. История начинается с рассказа о молодом юристе, затем переходит к другим, не менее важным лицам и проливает свет на нечто, что скрывается в земных глубинах, в непроходимой тьме.

Казалось, самое невыносимое осталось уже позади. Ушли воспоминания минувших бессонных ночей, сопровождаемых вполне осязаемыми болями в теле. Травма, которую я получила в результате мотоциклетной аварии, подорвала мою карьеру и чуть не поставила крест на моём будущем. Врачи лестно отзывались о моём лице, досконально описывая его, будто исход операции зависел от качества комплиментов моему носу, скулам и прочим неровностям черепной коробки. Глядя на свое перебинтованное бедро, лежа в больничной постели, я ловила на себе взгляды соседок. Смущением мою реакцию на их взгляды назвать было сложно, а все из-за дикой боли, пронзившей мою левую ногу от пятки до самого копчика. Повязка сдерживала кровь и не давала инфекции распространяться.

Вонь. Ещё один фактор, сбивающий всякое желание быть смущенной. Я боялась, именно из-за неё мое бедро не восстановится до конца месяца.

Шёл март. Женский день успел завершиться до аварии, поэтому я, вздохнув с облегчением, порадовалась тому, что мне не придется выслушивать вымученные поздравления медсестер. Подарок в виде переспелого яблока мне тоже не нужен. «Витамины».

Меня несколько раз посетил водитель того самого мотоцикла. Я бы взяла мотоцикл в кавычки, да боюсь, он мне ещё напомнит. Между водителем и его железным конём была какая-то связь. Когда я подошла к стоянке, мужчина аккуратно протирал бензобак красной тряпкой. Сейчас же она лежала на моей тумбочке. Тонкая, плотно сотканная ткань. На тряпку мужчина поставил бутылку молока и рядом разместил кексы. Именно разместил, потому как пять секунд он потратил на то, чтобы их выровнять. Он пытался со мной заговорить, но я сделала вид, что ни о каких разговорах и речи быть не может. Держалась за голову и тихонько кашляла. Благо мужчина был ненавязчив и вскоре покинул мою палату. Я лишь запомнила его усы. Шли ли они ему? Долго ломая голову, я всё же остановилась на версии, что усы придают ему харизматичности. Это был стежок, словно как стрелки на глазах моей одноклассницы. К слову, о ней. Она ведь и знать не знает, где я сейчас нахожусь. Съев один кекс, я достала с полки телефон и написала сообщение: «Привет. Я сейчас в больнице. Можешь приехать». Перечитав сообщение, я внесла поправки и отправила его в надежде увидеть свою хохотушку. Её зовут Наталья, почти как и меня. Нас часто сравнивают, из-за чего я постоянно краснею и чувствую себя неловко. Я не показываю этого, потому что давно научилась скрывать эмоции. Чего не скажешь о второй Наталье.

Судьба решила сблизить нас в танце. Это было самое эмоциональное танго. Выйдя на площадку без партнёра, я тут же заметила девушку в синем платье. Мы быстро нашли общий язык и уже на следующем занятии улыбались друг другу между лонгом и шотом. Наши ступни отдалялись и мгновенно сближались, вырисовывая танец двух несокрушимых сердец. Иронично, но именно сердце, каким сильным оно бы ни казалось, явилось поводом окончания нашего дуэта. Наталья, издали наблюдая за мной и моим одиночным танго, кружила его вместе со мной, обхватив себя за плечи. Ноги её нелепо дергались, но я всё равно улыбалась и не переставала танцевать. Одинокое танго с Натальей.

В больницу ко мне она явилась под вечер воскресенья. Я ждала её три дня и за это время сменила выражение лица на нейтрально-весёлое. С четверга по субботу меня одолевал голод по душевному человеческому общению. Войдя в палату, моя одноклассница скромно поздоровалась со всеми и уселась на край скрипучей кровати. За банальными вступительными словами нашего диалога скрывался некий план. Я видела его в глазах Натальи, и, скорее всего, Наталья видела его и у меня. Без задней мысли, наверное,