Без штанов и штампов. Жизнь после брака, дети, еда, собака

Ася Во

Жила-была женщина. Водила старшенького в сад, готовила суп, работала на удаленке. По вторникам влюблялась в мужа, по субботам угрожала развестись. Покупала туфли, пылесосила за дверью, выгуливала собаку, в перерыве рожала младшенькую. А где-то далеко-далеко Джеймсы Бонды спасали мир, недостижимые женщины блистали на красной дорожке, рожали шестого и не толстели, а всезнающие психологи в Инстаграме рассказывали о 10 главных ошибках всех и во всем. Она смотрела на них через экран телефона, восхищалась и пекла оладушки на кухне. И даже не подозревала, что где-то за такие оладушки готовы отдать все мишленовские звезды мира. Сколько таких женщин живет на планете, и даже не догадывается, как сложна, вкусна и интересна их жизнь, стоит только взглянуть на нее через буквы…

Ася Во

Без штанов и штампов. Жизнь после брака, дети, еда, собака

Вместо предисловия, или Почему она это пишет?

Чертовы яблоки. Я сижу за столом на кухне, просчитывая теоретическую возможность сбежать через окно восьмого этажа. На дворе 1997 год, мне 5 лет, и бабушка, сидящая рядом, твердо решила научить меня считать:

« – Ася, сколько будет два плюс два?

– Я не зна-а-аю, – в который раз зло и глухо повторяю я.

– Ну как же. Я же тебе объясняла! Вот у тебя – два яблока, а вот у меня. Два плюс два – четы-ы-ыре. Поняла?»

Я ненавистно кошусь на тарелку с горой яблок, стоящую сбоку. И точно знаю, что там в пакете за дверью есть еще.

« – Да почему четы-ы-ыре-то, я не понима-а-аю», – начиная истерику, завываю я. Сжимаю кулаки и зубы. Любые предметы класса исчисляемых вызывают искреннюю ненависть. Бабушка, всю жизнь проработавшая учителем алгебры и геометрии, страшно бесит. Подумываю, как бы нахамить так, чтобы она отстала, но вечером всыпали не слишком сильно.

Ну не понимала я, почему все яблоки квартиры обнулялись только потому, что несколько из них угодили в бабушкины арифметические сети.

Это мое первое воспоминание о точных науках и по совместительству развилка, где я выбрала дорогу из желтого кирпича с крупной табличкой "Гуманитарий". Второе воспоминание – счетные палочки в первом классе. Это набор из пластика 4-х цветов. На первый урок я их забыла, а на протяжении остальных – складывала из них домики с заборчиком. Не знаю, как меня не разоблачили, но я до сих пор не знаю, как эти палочки использовать.

Третье – домашка. Математика по учебнику Петерсона с усложненным исподвывертом. Сразу после школы мне всегда были уготованы обед из трех блюд, 20 минут на переваривание с любимым дедом, и за уроки. Учить уроки я ненавидела, а переваривание с дедушкой обожала. Он читал вслух книги, рассказывал истории и отвечал на любые мои вопросы. У деда, помимо шкафов с книгами (с пронумерованными полками и описью!) были две толстые тетради: одна с выписанными понравившимися произведениями, а вторая – с его собственными стихами.

Благодаря нему, читать я любила безмерно. В три я научилась извлекать из книг смыслы, и читала запоем. Только не то, что задавали в школе, а то, что стояло в волшебных дедушкиных шкафах. Рассказ за рассказом, книга за книгой, полка за полкой. Гулять с другими детьми мне было разрешено только 3 месяца в году – летом, в деревне, но я не очень-то и расстраивалась по этому поводу. Ведь остальные 9 месяцев в году во мне рождался благодарный читатель. А из качественных читателей иногда вылупляются писатели. Вот я и пишу.

Левой рукой готовлю ужин, правой ногой качаю кроватку с дочкой, громким «БОРЯШОТЫТАМДЕЛАЕШЬ» мониторю целостность сына, оставшимися конечностями работаю. А душой – пишу то, что вы сейчас прочтете.

Вера Андреевна

Люблю людей прямых и хохотливых. В больнице, где я тоскливо лежу уже вторую неделю, это медсестра Вера Андреевна. ВерДревна, если по-нашему.