Поиск

Виктор Крейг

Это история о вынужденном становлении серийного убийцы, о расцвете его Внутреннего Чудовища, порожденного насилием… Это история о тенях прошлого, что не дают просвета в настоящем… Они преследуют и накрывают тьмой каждый раз, не давая начать жизнь с чистого листа. Сломленный человек, гонимый бессилием и впавший в отчаяние, способен на многое… Но когда контроль над сознанием берет его Внутреннее Чудовище, то начинается кровавая жатва, от который уже никому не отмыться: ни ему, ни людям, ни городу… Сытое Чудовище обеспечивает душевное спокойствие, однако сколько нужно жертв? Сколько нужно пролить крови, чтобы навсегда утолить его голод? Остановят ли его или оно остановится само? Содержит нецензурную брань.

Виктор Крейг

Поиск

ГЛАВА 1

«И посмотрите на этих мужчин:

их глаза говорят –

они не знают ничего лучшего на земле,

как лежать с женщиной».

Фридрих Ницше «Так говорил Заратустра».

15 августа 20_0 года

Суббота

– Добрый вечер, – говорит Он и кивает.

– Добрый вечер, – говорю я и киваю.

Когда до полуночи остается меньше тридцати минут, то это скорее ночь, чем вечер.

Мы находимся на общем балконе двадцать четвертого этажа. Он стоит, облокотившись на решетчатые тонкие перила, а я сижу на рюкзаке, прислонившись к серым облицовочным плитам, чья прохлада постепенно впитывается в мою футболку и касается спины.

Несколько секунд назад Он открыл скрипучую дверь слева от меня, и осторожно ее придержал, чтобы она не закрылась с грохотом. Несколько минут назад я открыл скрипучую дверь, которая теперь справа от меня, и не придерживал ее – конечно же, она закрылась с грохотом, спугнув двух взъерошенных голубей на чьем-то окне. Улетали они с недовольным курлыканьем, готовясь, видимо, нагадить по пути к новому месту на какого-нибудь бедолагу, плетущегося после затянувшегося рабочего дня.

Левая дверь – к лифтам и квартирам. Правая дверь – к лестнице.

Он живет на двадцать четвертом, а я на девятом. Двадцать четвертый: черная свободная майка, семейные серые трусы и шлепки, лысина на затылке. Девятый: горчичная свободная футболка, болотные спортивные штаны и потертые белые кроссовки, густая темная шевелюра.

Мы не знакомы и впервые друг друга видим. Неизвестные соседи, чужие люди. Но, тем не менее, Он весьма искренне поздоровался, и я весьма искренне ответил.

За добро следует платить добром, так говорил мой дедушка.

Отточенным годами движением руки Он достает из-за уха сигарету, держа ее указательным и большим пальцами, щелкает красной зажигалкой и закуривает. Дым вырывается из Его легких и, лениво растворяясь в воздухе, несется прямо на меня. Я сразу же чувствую едкий, назойливый запах.

Следующей затяжкой Он заставляет раковую палочку истлеть до половины, но очередные завихрения дыма услужливо отгоняет от меня внезапный порыв ветра.

Он не смотрит вниз или по сторонам, а только вперед, вдаль. Что Он там видит? Или что хочет увидеть? Вокруг нашего дома сплошная застройка из таких же многоэтажек: сотен муравейников, которым нет ни конца, ни края – уродливый нарост на теле города. Их называют «человейники».

Спальный район, в котором никто не высыпается.

Он вздыхает и тушит недокуренную сигарету о край металлической баночки, прикрепленной к перилам пластиковыми хомутами. Уличная пепельница для культурных – все остается в ней. А я остаюсь один, ведь Он уходит.

Желание также задумчиво устремить свой взгляд вдаль возникает неожиданно, и я поддаюсь этому порыву, подхожу к перилам, но смотрю не вдаль, а вниз, и мои внутренности сжимаются, ноги слабеют, пальцы на руках немеют… Голова кругом. Я отшатываюсь к стене и возвращаюсь в положение «сидя на мягком рюкзаке, в котором лежит свернутый плед». Боязнь высоты. Ничего постыдного: мозг пытается защитить меня – инстинкт самосохранения, заложенный где-то внутри, где-то глубоко и очень давно. Но боюсь ли я умереть на самом деле?

Дверь слева скрипит, и на балкон выходит невысокая, русоволосая девушка. Ее худоба выглядит излишней: кости чересчур остро выпирают под коротенькой ночной сорочкой. Она плотно прилегает к лишенному жира телу и даже не пытается скрыть затверде