По ту сторону. Из жизни одной послушницы

А. Даль

История о любви и ненависти, вере и отчаянии, свободе и подчинённости, грехе и расплате.

А. Даль

По ту сторону. Из жизни одной послушницы

Глава I

I

Тео ненавидел садиться за руль в состоянии, в котором пребывал этим ранним воскресным утром. Рассвет на дворе ещё только занимался, не спали, казалось, разве только птицы, а он вынужден был ехать к чёрту на рога – в захудалую деревушку, спрятавшуюся от цивилизации за целым мотком безликих и пустынных дорог. И всё ради прихоти одного человека.

«Почему обязан мчать по первому же зову?!», – негодовал, наверняка зная ответ, но всячески пытаясь от него отмахнуться.

«В вопросах вся соль, Тео. Зачем мне это? Почему я так, а не иначе поступаю? Отчего мне хочется именно того, а не иного? Задавая себе подобные вопросы, приближаешься к пониманию того, что представляешь собой на самом деле, всё яснее начинаешь видеть свои «больные» стороны», – говорил вечность тому назад человек, которому Тео готов был поклоняться. Но то время прошло. И именно к нему, свергнутому или, точнее сказать, свергнувшемуся своему кумиру, он и держал свой путь этим ранним воскресным утром, совсем не подозревая, какие перемены грядут в его жизнь.

Ничего, как говорится, беды не предвещало. Филипп Беленов – тот самый человек, формально – всё ещё друг, буквально – непосредственное начальство, безвылазно окопался в захолустье, оборвав почти все связи с миром, простиравшимся за пределами его нового дома. Призывал к себе он Тео редко: всего лишь раз в полгода, да и только (этим было обусловлено временное замешательство, в которое пришёл Тео, получив сообщение с требованием явиться гораздо раньше оговоренного дня, сообщение, собственно, и вынудившее его отправиться в путь этим утром). И всякий раз казалось, встречи с Тео Филиппу нужны, лишь чтобы снова убедиться: сбежал он от всего не зря.

Что представлял собою Филипп? Отшельник с холодным презрением во взгляде и вечно хмурым выражением лица, на котором если и случалось видеть улыбку, то не иначе как язвительную или, по меньшей мере, снисходительно-ироническую. Был ли он таким всегда? На вопрос этот большинство бы ответило: «Нет, что вы! Виной всему лишь то несчастье». Под последним в виду имели травму позвоночника, усадившую этого совсем ещё молодого человека в инвалидное кресло. Была в увечности причина или нет, а Филипп с прежней жизнью попрощался. Окружение своё он ограничил малочисленной обслугой да Тео, последнего назначив доверенным лицом в компании, где власть сосредотачивалась в руках странноватого, но чрезвычайно влиятельного семейства Диевских.

Собственно, Филипп был и сам Диевским: прижитое на стороне дитя, отнятое в малом возрасте у родной матери и воспитанное в отцовском доме. Папенька души в нём не чаял и носился, словно со священным свитком. Хоть от жены своей законной Диевский-старший и имел уже отпрыска, слегка безбашенного, но далеко не дурака и вполне способного, от участия в управлении семейным бизнесом, представляющим из себя крупный строительный холдинг, любимому Филу отклониться не позволил. Несмотря на то, что после случившегося несчастья сын в компании практически не появлялся, укатив в глухомань, подальше от честного семейства, и исполняя свои обязанности исключительно через Тео.

Чем приглянулась та деревня одичавшему наследнику, человеку нормальному понять было бы трудно: никакой тебе цивилизации, ближайший город в десятках километров. Сбежал туда как преступник: не оставил никому ни адреса, ни координат. Никому, кроме Тео. Дом выстроил себе в соответствии с потребностями физическими и социальными, а точнее отсутствием последних. Мощный каменный забор придавал этой вполне скромной усадьбе внушительного, враждебного вида. Даже высокие стены монастыря, до которого было рукой подать, выглядели в сравнении с ним приветливо и радушно.

Зачем удумал Фил селиться у монастыря, представить было сложно. Пусть в сердце самого дремучего леса или на вершине какой-то горы – это бы Тео не удивило. А вот соседство со святой обителью никак с Филиппом не вязалось: на всё, связанное с религией, он и д