Рай Веры Алексеевны

Рассказ

Погас апрельский день; природа праздновала возвращение весны. Днем было тепло, на синем небе ярко светило солнце, но к вечеру становилось свежо. В квартире Ефимовых готовились ко сну. Катя закрыла на ночь балконную дверь в большой комнате, где спала сама, и пошла в маленькую комнату, где жила ее мать Вера Алексеевна.

Мать сидела на кровати и смотрела телевизор.

– Мам, время принимать лекарство. Ну как, ноги, полегче от нового лекарства или нет? – спросила Катя.

– Чего на меня, на старую переводить лекарство? Все равно помирать. А чего не помираю, сама не знаю. Только мучаюсь и тебя мучаю. Николай звонил? – вспомнила вдруг зятя.

– Нет, не звонил эту неделю, – Катя налила в стакан воды, подала матери воду и таблетки. – Раз врач прописал, значит, надо пить. Давай, пей, а то спать будешь плохо.

Потом выключила телевизор, пошла к двери, обернулась:

– Спокойной ночи, мама. Если что понадобится, стучи в стену.

Катя пошла в свою комнату, переоделась в ночную рубашку, выпила свои таблетки на ночь, выключила свет и легла спать. В квартире стало тихо и темно, только слабый свет уличных фонарей проникал через окна в узкие промежутки между шторами.

Других жильцов в квартире не было. Мать и дочь жили вместе второй месяц. Раньше в этой комнате, где жила сейчас мать, обитал Катин сын Михаил. Сначала один, а потом с женой Татьяной. Жить с молодыми Кате не понравилось. Она перестала чувствовать себя свободно и комфортно в собственной квартире с тех пор, как однажды, не стучась, открыла дверь в комнату молодых, чтобы позвать их ужинать, а они в это время страстно целовались.

«Да и вообще, почему я должна готовить еду на их семью? Раз взрослые, раз поженились, то и бытовые вопросы пусть сами решают», – рассуждала Катя. Матери было уже восемьдесят лет. Передвигалась она с трудом, ее замучил суставной артроз, или, как она сама выражалась, «подагра». Жила она на четвертом этаже в однокомнатной квартире, и спуститься в магазин или аптеку, а потом снова подняться на четвертый этаж, было для нее сложным делом. Кате приходилось ездить в другой район города к матери, делать покупки, убирать квартиру. На это уходила уйма времени и сил.

Катя стала уговаривать мать переехать жить к ней, а молодых Мишу и Таню поселить в ее квартиру. Мать долго отказывалась, сначала под предлогом, что если они не уживутся с Катей, то она, оставшись без своего угла, будет вынуждена идти в дом престарелых. На что Катя ей сказала, что документально ничего делаться не будет, как она была хозяйкой квартиры, так и останется. Не захочет жить у нее, всегда можно будет сделать обратный ход. Потом мать стала говорить, что ведь Катя еще молодая, вдруг захочет устроить свою личную жизнь, а она явится помехой. При воспоминании о неопределенном положении Кати у Веры Алексеевны всегда портилось настроение. Она начинала высказывать град упреков в адрес зятя Николая, потом доставалось и Кате:

– Ты возьми и разведись официально, позвони Николаю, переговорите, а то он то, на пять месяцев уезжал, появился как красно солнышко, и опять его нет уж четыре месяца. А ты ни вдова, ни разведенная, а ведь ты молодая, можешь еще жизнь себе устроить. И самое главное, почему ты не послала Колю ко мне, уж я то бы его переубедила!

На что Катя ей каждый раз говорила:

– Мама, ну какая же я молодая, через полгода на пенсию оформляться. Переубедить Колю, я переубеждала и не смогла. И ты бы не смогла. А насчет моего замужества можешь не беспокоиться, влюбиться в таком возрасте я не влюблюсь, а так просто чего огород городить, ты же меня знаешь.

Вера Алексеевна в конце концов осознала, как Кате тяжело жить на два дома, согласилась и переехала к дочери.

Событие, о котором говорили мать и дочь, произошло в октябре двухтысячного года. До этого события Коля Ефимов с мая по октябрь работал на восстановлении главного храма Антониево-Дымского мужского монастыря в Ленинградской области. Его позвал туда работать бывший сослуживец Муратов Дима. Оба были безработными уже пять лет. Раньше работали слесарями на станкостроительном заводе. Завод был старейшим предприятием города,