НЕ МАРТИН ИДЕН

Как-то совершенно случайно в руках у меня оказалась подготовленная к изданию рукопись книги Иванна Черняева «Шелковичные чернила». Первая мысль, которая промелькнула у меня в голове, когда автор предложил мне с нею ознакомиться: «Как? Художественная проза?». И вы поймёте почему…

Я довольно внимательно прочитал рукопись и без обиняков высказал автору своё субъективное мнение, и он, не посчитав зазорным, попросил всё это оформить в виде текста и предоставить в качестве предисловия. Хотя не хочется выступать в роли камертона и портить читателю предвкушение чтения, но раз автор сам не против, я выскажусь. Как говорил один наш общий знакомый на собраниях в одном слишком одиозном горловском литературном объединении, перефразируя античного классика: «Иван мне друг, но истина дороже!»

Итак, Иванн (И. А.) Черняев, которого большинство донбасских читателей знает как Ивана Нечипорука, выпускает в свет сборник рассказов, который состоит из четырёх разделов. Сразу оговорюсь, что меня в этой ситуации так напрягло: стихотворец и публицист – выпускает книгу художественной прозы. Насколько она художественная – читатель сам оценит. Просто, если мне не изменяет память, не так давно в интервью московскому литературно-художественному журналу «Парус» Иван признавался, что опыт написания прозы у него есть, но нет чувства, что это его. Что произошло за эти полтора года? Может быть, сомнительный успех его публицистической книги «Круги по воде», которую он выпустил два года назад, подтолкнул его обратиться к прозе? Не будем задаваться такими вопросами, а примем как данность то, что человек, выпустивший в свет несколько поэтических и несколько публицистических книг, вдруг решается на новый шаг, пробует себя в прозаическом направлении. Проза стихотворцев – само собой явление в литературе частое. Иногда проза и поэзия у автора идут параллельно (Пушкин, Лермонтов, Пастернак, Клычков), иногда автор уходит от стихов и обращается к прозе (Щедрин, Катаев, Чёрный-Диденко, Платонов), реже случается наоборот, но бывает. Поэтому, когда автор обращается от одного литературного направления к другому, всё зависит от тонкого чувства текста, может ли автор сконцентрироваться на письме и не путать две стихии. А иногда и три (как в нашем случае, если взять во внимание то, что И. А. Черняев – это в первую очередь публицистическое альтер-эго Ивана). Но читая черняевскую прозу, мы видим, что нового Мартина Идена из него не получилось. Насколько он ушёл от поэзии и публицистики, искушённому читателю станет понятно буквально с первых рассказов. Не ушёл! Видит Бог, не ушёл. Как стреноженный конь, автор остался верным рабом и поэзии, и публицистики. Листая страницы книги, читатель увидит, как часто в художественном тексте мелькают то назойливо-поэтические образы, то канцеляристски-сухие публицистические фразы, и ему не всегда удаётся придерживаться золотой середины, будь то пролетарские зарисовки, или окололитературные, не хватает им какой-то полноты. Хотя, можно вспомнить, что ответил Гребенщикову Константин Кинчев на обвинение в своей плоскости: «Может я и картонный герой, но я принимаю бой!». Может и наш герой пытается циклом этих произведений, что-то доказать себе, взять какую-то определённую планку? Хотя его последние более эссеистические, нежели худо-жественные тексты из раздела «От себя к себе» заслуживают похвалы, но и тут он не ушёл от какого-то определённого, едва уловимого алгоритма, который наполняет отдельные произведения вторичностью повествования. Хотя ключ, к некоторым кодировкам прозы, читатель, который дойдёт до конца, обнаружит именно в этих автобиографических зарисовках.

В принципе, не скрою, что всё написанное автором меня увлекло, и в кое-каких героях я узнавал наших общих знакомых, даже пытался разгадывать его географические ребусы, так как он в своих произведениях почему-то старательно уходит от реальных топонимов, и, тем не менее, в Изотовске, Никитовке, Комсомольске, а уж тем более в Горловатой, видно Горловку, а в Рутченковске смело можно узнать Донецк, в Немышлянске – Харьков и тп. Интересно и то, что практически в каждом про