Полынь и порох. Гаудеамус

Дмитрий Викторович Вернидуб

Громыхает гражданская война. События на Дону развиваются стремительно. В столице донского казачества Новочеркасске к власти приходит атаман Краснов. Из молодых казаков в составе Донской армии формируется Молодая армия. Вся Кубань находится под большевиками, а Украина под немцами. Разногласия относительно совместного наступления на красных между командованием Добровольческой армии и Донской армии усиливаются. Бывшие партизаны чернецовцы и герои "Заплавского сидения", Алёшка Лиходедов, Вениамин Барашков, Серёга Мельников командируются в Киев, в составе атаманской делегации, для лётного обучения и перегона аэропланов для Донской армии. С ними едет и их друг Шурка Пичугин, в качестве военного корреспондента. Неожиданно им приходится принять участие в разоблачении шпионского заговора. Эта книга является продолжением исторического романа "Полынь и порох".

Дмитрий Вернидуб

Полынь и порох. Гаудеамус

Глава 1

– Мать моя женщина! – ветеринар Глухов подошел к буфету и распахнул заветную дверцу.

Полбутылки самогона исчезло само собой. Для коновала это был удар под дых. Но он понял, что больной, за которым он ухаживал, пошёл на поправку.

– Дак, ты ужо встаешь? – почти закричал он на Ваську, – Что ж ты не сказал мне, опоссум такой. Я бы сегодня на вечер больше взял. Тем более, со жратвой сегодня подфартило!

Васька приподнялся на локтях и пьяным голосом заявил:

– Ну да, вставал я… А че ты хошь, чтоб, кода тебя нема, я водой питался? Жрать то у тебя, после вчерашнего, всегда нечего!

– Да ладно тебе… – фельдшер почесал лысину, – На вот. И хлеб, и сало, и огурцы, и нож. Вот доска, режь пока. Я к соседке. Может самогонки возьму, и лука зеленого.

Когда Амвросий Кузьмич ушел, Васька Компот сел на кровати, взял дощечку и, частенько промахиваясь, принялся нарезать сало. Сало было с мясными прожилками и мягкое, как живот освободившийся от бремени роженицы.

Компот мог уже выходить в коридор, открывать немного дверь и дышать свежим воздухом. Июньский воздух втекал в провонявшую прелым духом фельдшерскую обитель, рассказывая о том, что делается на улице. А на улице, прямо за дверью, по тротуару, проходили парочки, громыхали пролетки и слышались возбуждённые голоса полупьяных офицеров.

"Как похоже на прошлую жизнь, – вздыхал про себя Васька, – А если б еще запах подгнивших у берега водорослей, да бриз несущий необъяснимый восторг заходящего над морем солнца… Эх, Одесса! Сейчас бы туда…"

Васька Глухову отчего-то доверял. Неприхотливый, простой в обращении ветеринар выходил его полумертвого и не собирался брать за это ничего. Просто ему, как показалось Ваське, было скучно.

Глухов лечил животных. И от животных, наверное, набрался веры в то, что жизнь явление обычное, так же как и смерть. Животные ведь не ропщут на судьбу, не плюют в иконы, когда доходит до нежелательного, и уж совсем не различают умонастроений общества, которое их убило. Просто они, мучаясь, переживают боль, которая рвет их естество, и не более.

В тот злополучный день, Кузьмич, без всяких разговоров, вытащил из Васьки пулю, полив рану каким-то жутким раствором, таким жгучим, что парень, очнувшись, чуть не умер во второй раз. Затем, по-отечески завернув перебинтованного, ничего не соображающего пациента в одеяло, Глухов влил в него самогонку и оставил переживать ночь.

Васька уснул, а наутро понял, что ему ничего не грозит. "Фершал", как называли ветеринара казаки, топающие по квартире взад – вперед, никакого внимания не обращали на больного "племянника". Только их урядник подошел к Компоту, и, покачав головой, сказал: "Ну и ну! Аж очи впали у твово. Хреново ему, поди.» После этого урядник достал пузырь и они вместе с фельдшером его оприходовали.

Васька поправлялся быстро. Молодой организм сам старался справиться с ранением. Однако мысль про ящик с клише не давала покоя.

Накануне неудачного захвата золотого груза, они со Ступичевым устроили тайник. "Набор разведчика-фальшивомонетчика", как назвал его подъесаул, поместили в сарай, во дворе мастерской фотографа Ценципера, завалив углем и ветошью. Фотограф ни за что н