Эй, чувак!
Энни Меликович
Самоисследование собственной речи привело автора к выводу: если хочешь выражаться литературно, ты должен даже мыслить литературно. Как к этому прийти – описано в книге.
Энни Меликович
Эй, чувак!
Моя история
Все началось, когда мне было 17. Я училась на эстрадную певицу в одном из музучилищ Украины, в Одессе, и плотно «зависала» с эстрадными музыкантами. Вот! Я сказала это! Слышали это выражение? «Зависать»? А «оттягиваться», «оттопыриваться», «лажать», «высаживаться»? Если вам доводилось «тусоваться» в творческой среде, то они будут вам знакомы. Вот и я – «тусовалась». Тусовщица из меня была, прямо скажем, никакая, но я умудрялась завести друзей и даже сойти за свою, благо противные словечки прилипали к языку, как сахар к чашке с малиной. Вообще культура речи, как термин, заинтересовала меня крайне поздно: около 25. До этого я, вращаясь в той же среде, только уже в столице, смачно вворачивала то одно жаргонное словечко, то другое. Потом кто-то даже сделал из этого фишку, став популярным российским эстрадными исполнителем и не сменив манеру разговаривать на штампы, принятые в российской попсе. А так и остался, со своими чуваками, вместо музыкантов. Вообще «ЧУВАК» – это топ-слово в этом лексиконе. Без чувака не обходится ни одна тирада истинного адепта современной популярной музыки. Кстати, этими словечками грешат по большей части музыканты, которые к джазу имеют опосредованное отношение. это как -то ближе к регги, соулу, фанку что ли…
По-английски чувак звучит как «dude». Например: «What’s up dude?», «How’s it going, dude?». Мы как-то больше привыкли к чуваку, поэтому песни Джесси Джей про пресловутого «дьюда», не все сразу связали с нашим, таким родным «чуваком».
Я, как могла, старалась влиться в тусовку. Когда ты учишься петь – те, кто играет на инструментах – для тебя, как учителя. Под безусловный авторитет подпадает и манера выражаться. Я не сразу сообразила, что мне не очень-то и идет сыпать «лажами» и «чуваками» направо и налево. Быть может, сказался юношеский максимализм, но я постаралась вжиться в образ максимально!
За свою недолгую вокальную «карьеру» я успела сменить целых три жанра: начиналось все с джаза, потом акцент сместился на соул, и завершала я всю эту эпопею в роке. Улыбаюсь теперь сама себе – я думала, я ищу стиль, а искала я профессию. Ведь певица – это большой ежедневный труд, прекрасная дикция, луженые связки и характерная внешность. Ничего этого у меня не было. Так, разве что природная музыкальность, и свойственный всем музыкантам моего поколения фанатизм.
С каким рвением я разучивала песни Уитни Хьюстон в период увлечения соулом, с таким же продолжала внедрять в речь сленговые словечки. Особенно прилипчивым было слово «фирма».
Почему – то чуть позже, сказать на кого-то «фирмач» будет считаться дурным тоном, но тогда это было высочайшем из комплиментов. Обычно домашние посиделки у музыкантов заканчивались массовым возлиянием алкогольных напитков, и если было что «покурить» – курили.
Отпроситься с пар, чтобы выпить или «затянуться» было такой себе нездоровой нормой. Тогда все музыканты думали, что если будут вести себя подобным образом, то станут не менее великими чем именитые личности, сидевшие на наркотиках. Одни так и делали – принимали чего покруче конопли, другие – не принимали ничего вовсе. Сказать, что прямо все поголовно были «травокурами» и «наркоманами» язык не повернется.
И все же, нездоровая тенденция была. И в этот образ, манеру поведения, как нельзя лучше вписывались смачные словечки: «очумай» (это вместо «успокойся»), «валить» (вместо «уходить»), «Поливать» (вместо «сыпать нотами») и т. д.
Вся главная тусовка эстрадного отдела собиралась во дворе училища. Там происходили бурные обсуждения репетиций и концертов, принимались заявки на халтуры, и происходили не менее бурные выяснения отношений. Здесь педагоги вылавливали тех, кто прогуливал пары, здесь курили, пили, матерились, вели любую другую антиобщественную, но вполне музыкальную деятельность.