Стоишь вдали, не видя света глаз

Виктория Домбровская

И никогда не тленны строки юности, эти шелестящие страницы внутреннего конфликта с внешним миром, с самим собой. Потерять равновесие, споткнуться о наивное иль беспощадное страдание – есть всегда дар лунного света, называемого нами искусством. И вдруг поцелуи ночи, одиночества и боли оборачиваются нашим талисманом, способным исцелить душу, найти свет в кромешной тьме. Обжигающие каждого крылатые ноты внушают одну простую истину: ограничивая себя от необъятных и порой жестоких чувств, мы лишаем себя истинного дыхания жизни.

Виктория Домбровская

Стоишь вдали, не видя света глаз

Не закрывай свои глаза, пусть будет мир твоим

Мне тяжело писать о своих чувствах или попросту о ком-то, кто для меня вселенски значим. Почему? Хотя бы по той причине, что этот объект не доступен для исследования, предполагающего описание, это нечто большее: то же самое, что попытаться вместить целый океан в стакан. Самое ценное в наших жизнях – не отображенное на фото или в письмах, самое сокровенное – в соответствующем для того месте, в сердце.

Улучшить каплей мир или плескаться в своем море? Несомненно, моей матери присуще первое, и, возможно, это одно из немногих качеств, которые мне посчастливилось унаследовать.

Вероятно, равнодушие, в любом своем проявлении, несовместимо с Викторией: она скорее отдала бы душу за тех, кого любит, нежели чадила наедине с собой в танце собственных радостей.

Жертвенность во имя других, порой даже не стоящая, именно она сделала мою мать такой, какой мы ее помним, всегда готовой прийти на помощь, понимающей и чуткой, всегда тебе равной, простой, но вместе с тем высокой, природной и самой близкой.

Любая жизнь предполагает эгоизм, любое отклонение – жертвенность, настоящую волю, предстающую для большинства мыслителей и ученых всего лишь иллюзией. Жить во имя других, во имя вселенской задумки, как шестеренки одного огромного механизма, – я думаю, в этом и кроется огромный смысл главной обители для философских размышлений, а ловить в данном частицы радости и даже счастья, – мне кажется, под силу лишь по-настоящему избранным.

Да, ее путь несколько отличен от той проекции, которую мы можем себе вообразить, глядя на юную девушку, одержимую музой, диктующей чувственное стихотворение в самую темную ночь, но почему это должно предполагать отречение от самого себя, своего предназначения? А существует ли вовсе предназначение, коль мы так смело вдруг о нем заговорили? В это становится трудно не верить, если учесть тот факт, что мы крохотные детали в суперсложном устройстве, несущие каждые в себе свою миссию. Но предназначение проявляет себя во что бы то ни стало, куда бы тебя не забросило. Природа нагонит любого. Как мы не будем сопротивляться ей, самим себе, она настигнет нас врасплох. Любое наше движение не в "ту самую" сторону, никогда не сможет изменить истинного потенциала, нас самих. Мы не вполне распоряжаемся своей жизнью, мы всего лишь кем-то созданные механические часы, часто сломанные, но даже это не отменяет того факта, кто мы на самом деле.

Но что же представляет собой предназначение? Что есть талант, от которого невозможно убежать? Это, прежде всего, топливо, выраженное в борьбе с самим собой, страдании и внутреннем конфликте. Истинное искусство не вытекает из фантазии и воображения, а напротив: ты творчески собираешь то, что уже находится в тебе, искусно вытягиваешь записки из себя, которые кружатся в беспредельном танце, мешая попросту дышать. И лишь твое право, что делать тебе с этой потайной комнатой: оставить ее нетронутой, а себя в умиротворении, или сгореть дотла, находясь внутри.

Творческие люди постоянно ищут этого самого умиротворения и они создают себе платформу для гармонии, затихания бурных всплесков эмоций. Творчество – это всегда клетки иммунной системы.

Мы не можем отрицать, что любовь – это топливо потенциально творческих личностей для осуществления главной их миссии, осуществить культурную революцию, как и то, что иногда именно любви и стоит придавать значение, отдать ей всю душу, проигнорировав высшие культурные замыслы. Истинное с