Девушка с печи N7
Виктор Улин
Чувственность играет важнейшую роль в жизни любого художника – будь он хоть писателем, хоть музыкантом, хоть живописцем. Три мемуарных очерка, объединенные под одной обложкой, входят как составные части в книгу «Литературный институт». Но тонкий эротический флер, которым окутаны воспоминания автора о его творческой молодости, заслуживает того, чтобы эти произведения получили некоторую художественную самостоятельность. Имена и фамилии персонажей изменены. © Виктор Улин 2007 г. – фотография. © Виктор Улин 2021 г. – дизайн обложки.
Виктор Улин
Девушка с печи N7
И сказал Вооз слуге своему, приставленному к жнецам:
чья это молодая женщина?
(Руф. 2:5)
«Москва – Санкт-Петербург»
…уходит ровно в полночь.
«Москва – Санкт-Петербург»… Пустой перрон продрог…
И в сумраке ночном так хочется запомнить
Твой лик, твое лицо, потерянный мой бог…
Так пела в середине 90-х Анастасия.
Певица, в наши дни почти забытая – хотя за песню про ночной экспресс заслуживает легиона бессмертных.
Конечно, в угоду выразительности и соблюдению размера текст имеет неточность.
Отправление этой самой «Красной стрелы» – точнее, двух одинаковых скорых поездов из красных вагонов под номерами 001 и 002, отходивших в один и тот же момент навстречу друг другу от одинаковых по архитектуре вокзалов двух российских столиц – назначалось не ровно в полночь, а на минуту раньше. Поезд трогался в 23-59. Это делалось для удобства командировочных пассажиров, даты отбытия-прибытия оказывались разнесенными.
Равно как и скорость экспресса не была максимальной: он подъезжал к перрону назначения в то время, когда любой вновь прибывший уже мог спускаться в метро и ехать по делам, не ожидая час или два до открытия учреждений.
Но картина, переданная этими строчками, вызывает в душе бурю воспоминаний точностью своих чувств и красок.
Ночь, пустой (по причине того, что все уже спрятались в своих купе) перрон, быстрые шаги вдоль вереницы вагонов (что дает аллитерация трех «П» во второй строчке), стертые лица близких людей…
Не провожающих, а всплывающих в памяти: к «Стреле» приходили редко по причине ее позднего отбытия, да и вообще мало кто провожал людей, едущих по делам.
Тем более, никто никогда не провожал на этот поезд меня.
Но я слушаю старую песню рыжей Анастасии – или даже просто читаю стихотворение Анатолия Поперечного – и вспоминаю все то, что когда-то было привычным.
Этот ночной экспресс, пустой перрон неприветливой весны.
Легкую изморозь под ногами.
Воспаленный свет фонарей, которым – как и людям! – тоже хочется спать.
Вижу дымки титанов над красными вагонами.
Вдыхаю струйку сгорающего древесного угля, креозот шпал, еще что-то непонятное, но привычно железнодорожное. Томящее душу своим невнятным ожиданием… кому-то находок, кому-то потерь,
Даже слышу мелодию Эннио Морриконе, несущуюся из открытого всю ночь кооперативного киоска в начале перрона. Не из ютюба, не с компакт-диска – с обычной магнитофонной кассеты.
Погружаюсь во все это и вспоминаю свою ушедшую жизнь.
1
Я родился в Уфе.
Но с этим городом, к которому я прикован, как каторжник к ядру, у меня нет никаких чувств. Он не оставил во мне ни единого светлого воспоминания.
«Малая родина» для меня есть пустыня души, лишенная и цветов и живительных колодцев.
Ничего, абсолютно ничего не связывает меня с этим городом.
Все то сказано в мемуаре «Уфа
Жизнь моя настоящая прошла в других городах.
В Ленинграде, где я получал свое первое образование, учась на математико-механическом факультете Ленинградского государственного университета имени А.А.Жданова.
И в Москве – там я образовывался во второй раз, когда был студентом заочного отделения Литературного института имени А.М.Горького Союза Писателей СССР.
* * *
В Ленинграде я жил с 1976 по 1981 год как студент, с 1981 по 1985 – как аспирант, потом вплоть до 1994 бывал там очень часто.
Ведь первым браком я был женат на ленинградке.
Имевшей, кстати, те же инициалы, что и та кукла с фарфоровой головой, что махала юбкой перед каждым усатым блондином на балах в Аничковом дворце. И про которую сейчас говорят, будто молод