Вступление
Каждая тень, в конечном счете, тоже дитя света, и лишь тот, кто познал светлое и темное, войну и мир, подъем и падение, лишь тот действительно жил.
Стефан Цвейг
Мы привыкли все в жизни делить.
?
Черное – белое.
Мое – твое.
Нравится – не нравится.
Плохое – хорошее.
?
А что, если можно по-другому? А вдруг можно жить в полном принятии и согласии с тем, что происходит? Даже с самым трагичным, тяжелым, несправедливым, травматичным.
Но внутренние демоны – наша тень – сопротивляются этому: ведь они питаются нашими внутренними драмами, болью, сопротивлением и разочарованиями.
Мы не обязаны чувствовать внутри полное согласие и мирить между собой разрозненные части.
Мой посыл примириться с тенью адресован исключительно тем, кто устал от внутренней борьбы и решил выйти за границы дуальности.
Мне бы хотелось сказать, что с момента, как мы принимаем решение перестать находиться во власти тени, жизнь становится безоблачной и спокойной. Но не могу, потому что это не так. Потребуется время, часто очень продолжительное, чтобы пройти в подземелье внутреннего мира и познакомиться с чудовищами, которых мы вытеснили из своей психики и сознания. И самое трудное – их придется лучше узнать и даже полюбить.
В сказке «Красавица и чудовище» больше правды, чем вымысла. Потому что если вы найдете мотив, мужество и смелость открыть двери подземелья, чудища превратятся в прекрасных принцев и принцесс. Они станут вашей силой, опорой, поддержкой и бесценным ресурсом.
Мои личные истории, как правило, вызывают много сочувствия. И это хорошо! Ведь мы люди, и нам свойственно чувствовать сопереживание и эмпатию. Но больше всего я хотела показать, что тяжелые истории, которые я проживала в своей жизни, я научилась трансформировать. Они на самом деле стали для меня топливом, благодаря которому я двигаюсь вперед.
?
Если бы я вернулась в точку своего рождения и смогла решать, какой сценарий жизни у меня будет, я бы не колеблясь выбрала этот. И день за днем прожила свою жизнь заново.
Очень много историй связано с моей мамой, потому что мы неразрывно соединены с нашими родителями. Мама одной из первых читала мои воспоминания и каждый раз просила прощения за то, что «стала причиной моих страданий».
Но это не так! Я и только я выбрала эту жизнь, в этом я свято убеждена. Просить прощения больше не требуется. И не только потому, что я давно работаю над тем, чтобы отпустить боль, и многое осталось позади. Да, еще не все процессы завершены, но я уверена, что иду в нужном направлении. Я испытываю в своем сердце безграничную благодарность и к своей семье, и к самой себе. Прощение нужно там, где есть вина. В моей истории ее нет. Больше нет. Но есть любовь и принятие.
Я раненая, взбалмошная, непостоянная, боязливая, обидчивая, злопамятная, требующая к себе много внимания. И если такой человек, как я, смог пройти по всем темным углам души и познакомиться с отвергнутыми частями, значит, сможет любой!
* * *
Солнце обжигало плечи, жидкую листву деревьев, стены домов. Асфальт плавился под моими шагами. Проезжавшие мимо машины отдавали глухими протяжными звуками в голове. Пот ручейками струился по вискам и телу. Я словно шла и не шла, путая реальность и мир мыслей.
– Эй, девичка, иди сюда! Будет очинь корошо! – пять или шесть голосов посылали в мою сторону набор неприличных фраз и приглашали присоединиться к чужому празднику жизни.
Я остановилась, внимательно посмотрела в их сторону и начала в истерике выплевывать в группу парней все бранные слова, которые были мне знакомы. Взгляд метался в поисках камней, которыми я могла бы их дополнительно забросать. Рисковая затея для двадцатилетней голубоглазой девушки. На улицах Самарканда подобное могло обернуться трагедией, но группа самоуверенных парней повела себя нестандартно: они просто замолчали, как будто кто-то нажал в их головах кнопку «Стоп».
Какое-то время я продолжала что-то кричать про ослов, дураков, идиотов и всех известных мне отвратительных персонажей, а потом, обессиленная, села под деревом, обхватила колени руками и тихонько завыла.
2 сентября 1992 года я впервые в жизни по-насто