Катерина
Джеймс Фрей
Бунтарь. Самые провокационные писатели мира
В Париже он был безрассудным, импульсивным, ослепленным искусством и глубоко влюбленным. Он мечтал стать писателем, зажечь этот мир, поделиться с каждым своим внутренним огнем. А двадцать пять лет спустя в Лос-Анджелесе он стал богатым, знаменитым и опустошенным. Самоубийство? Он уже был готов к нему, если бы не анонимное сообщение. Кажется, незнакомка из прошлого может вернуть его к жизни?.. Или же разбить на мелкие осколки.
В книге присутствует нецензурная брань!
Джеймс Фрей
Катерина
James Frey KATERINA
Copyright © 2018 by James Frey
Фото автора © by Ellis Alexander Frey
© Сапцина У., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
?
«Когда-то, насколько я помню, моя жизнь была пиршеством, где все сердца раскрывались и струились всевозможные вина.
Однажды вечером я посадил Красоту к себе на колени. – И нашел ее горькой. – И я ей нанес оскорбленье»[1 - Пер. М. Кудинова (прим. пер.).].
Артюр Рембо, «Одно лето в аду», 1873 г.
Лос-Анджелес, 2017 год
Все началось с запроса в фейсбуке. От какого-то Йенте Поэнбенка. Ни фото, ни друзей. Пустой профиль. Началось опять. Спустя двадцать пять лет.
Ты вообще когда-нибудь думаешь обо мне?
Я ответил:
Возможно.
Так и продолжалось.
Я думаю о тебе каждый день.
Хорошо.
Иногда да, иногда – нет.
Как жизнь, правда? Иногда хорошая, иногда – нет.
Да, Джей, определенно так и вышло. Для нас обоих.
Кто это?
Хочу, чтобы ты думал обо мне каждый день.
Кто это?
Хочу, чтобы ты думал, улыбался и вспоминал.
Кто это?
Думай, улыбайся и вспоминай, Джей.
Кто?
Для меня. Делай это для меня.
Париж, 1992 год
Я живу на улице Сен-Пласид. Пол сплошь заставлен пустыми винными бутылками и пепельницами, мой матрас лежит на полу в углу. Краска на стенах облупилась, окна не закрываются. Кончается двадцатый век, мы живем в обществе, которое вроде бы считается передовым. Но наши желания – наши желания все те же. Такие же, как в первый день, когда один из нас высунул нос из сраной пещеры. Люби ебись ешь пей спи. Этим я и занимаюсь здесь, в самой прекрасной и цивилизованной столице мира. Люблю ебусь ем пью сплю.
Прошлой ночью Луи вывесил на дверную ручку красный шарф. Луи любит мальчишек-арабов, да помоложе, лишь бы восемнадцать уже исполнилось. Шарф означает «не суйся», хоть я и без шарфа слышал их через дверь и понял, что там. Я ушел бродить, купил пару бутылок дешевого вина и устроился на скамейке в Сен-Жермен: смотрел на проходящих мимо симпатичных девчонок, представлял, каково это – быть с ними, целовать их, вызывать у них улыбку или смешить, заигрывать с ними, трахать их, влюбляться в них. Я знал: на что-то мне даже рассчитывать не стоит. А в чем-то, может, и повезет. Я сидел, и пил, и глазел, и фантазировал, пока еще мог соображать, а потом перестал и думать, и помнить, и проснулся под деревом на набережной Вольтера и потопал обратно домой. Красный шарф исчез.
Луи варит кофе. Он мнит себя философом, синоптиком, астрономом, полиглотом, творческой личностью. Мы живем на шарике, говорит он, на крошечном голубом шарике в мелкой солнечной системе в маленькой галактике бесконечной Вселенной. Что бы я, ты или кто-нибудь другой ни делал, это не значит ни черта. Нам надо радоваться и проводить время в погоне за удовольствием и болью и всякой-разной похотью и страстью, какие только бывают. Надо следить, чтобы наши члены были твердыми, а киски мокрыми и сердца бились быстро: тук-тук-тук. Но нет ведь, и все по нашей дурости, потому что нам, видите ли, кажется, что мы важные птицы, что и мы сами, и наши дела много значат, вот мы и тратим время впустую, въебываем на бессмысленной работе и напрягаемся и лезем вон из кожи и силимся стать не теми, кто мы есть, а мы есть животные. Так все делают, все человечество, вся эта кишащая, глупая, дурацкая толпа, все-все, кроме меня. Но я-то знаю, – я, Луи, принц Сен-Пласидский. Я слушаю сердце и член, и для меня важно только то, от чего они поют. Так что запоминай, парень. И учись. Следуй зову своего сердца и члена. И помни, что вот это все не значит ничего.
MyShop