Ведьмин Сын

Дурак

Логлайн – В безумие и обратно. История Потери, самовосстановления и принятия. Пролегающая через помутнение рассудка и творчество на фоне карантинной Москвы. Герой – Николай, находит себя в затязжном запое и депрессии длящейся с похорон его матери. Он пытается систематизировать воспоминания за последние пять, ушедшие на заботу о маме и понимает, что потерял воспоминания почти годовом отрезке времени. Встреча с девушкой -Аврелией – приводит к тому, что он находит у нее Свой Собственный дневник описывающий забытые им события. С этого момента, реальность событий начинает подвергаться сомнению, а доме героя чувствуется чужеродное присутствие. Роман раскрывает прохождение пяти ступеней принятия и детализирует механизмы восстановления через творчество. Содержит нецензурную брань.

Моя мать была ведьмой – так она сама о себе говорила. Ведьма та, что ведает, не теряет связь с землёй и её древними тайнами. Профессор истории со своей археологической экспедицией вполне укладывался в этот шаблон.

Была да сплыла… циничность этого факта оседает масляной плёнкой на небе, пытаешься снять её языком – мерзко горчит полынью. Подперев кулаком, поросшею неровной щетиной щёку, я наблюдаю, как мужчина с неприятными кривыми руками наливает в протёртый рокс то, чем можно заправлять кукурузник, а в людей такое вливать не советуется. Середина дня, я там, где мне и место – в баре. В голове всплыл Камю: «Сегодня умерла мама. А может быть вчера – не знаю». Как всплыл, так пускает и потонет, если я и был Посторонним – то только в ожидании начала Процесса, другого мужчины из папиросной бумаги. Встряхнув головой, я поёжился, чужие мухи в моём, и так не самом светлом разуме, мне без пользы. Матушка ушла не сегодня и не вчера, уже прошло много времени… что значит это время?

Рокс наконец перекочевал ко мне в руку, пахло от него подожжённым трупом… а может от меня, какая в сущности разница? Сделав глоток, я заглянул в стакан, из глубин пойла на меня смотрел глаз, один уставший глаз. Цвет не угадывался, я знал, что они должны быть зеленоватыми, но ощущал себя сероглазым… с чего там всё начиналось?

***

Моя прошлая жизнь была весьма спорной с точки зрения морали, совершенно чётко осуждаемой с точки зрения УК РФ и собственного здоровья, как физического, так и душевного. Зато, она точно не была скучной, вдоволь наполнена женскими улыбками, музыкой и той чудной субстанцией, что зовётся молодостью, о сути которой сейчас у меня нет ни времени, ни желания говорить. В моём реноме числились – небольшой культ имени себя, безумные тусовки в сердце столицы, образ бабника (если не сказать ёбаря-террориста), драмы и преступления, битое пару раз сердце, съехавшая крыша, профуканная карьера в сфере IT, ворох писанины и прочие радости жизни деятельного дурака. Когда-нибудь придётся рассказать всерьёз – только всё это другая история.

Уводя юность за скобки, надо сказать, что в начале этой истории я прибывал в некоем промежуточном состоянии – двадцатисемилетия. Дойдя до этого рубежа, я решил слегка оттормозиться. Попытался привести свой внешний облик в относительную норму, насколько это можно было сделать в моём положении, даже избавился от ярко-изумрудных волос, с которыми гонял последний год. Отказ от безумств свёл и романтическую сторону моей жизни к некоему балансу – Инь и Ян. Ян носила дреды, имела пару татуировок и много пирсинга, она была громкой, напористой, худой и переполненной энергией. Инь же, в противовес ей, была совсем юной, стройной и лёгкой, излучающей хрупкую красоту, с бледной кожей и длинными тёмными волосами. Как тот ещё алкаш, я считал их аперитивом и дижестивом, пригубливая то одно, то другое. Не то чтобы я отказывал себе в лёгких историях во время антракта, но всё же, это и близко не было похоже на то, что было ранее. По своим меркам я вёл околомонашеский образ жизни…

Есть слух про двадцать семь лет, что в этот год судьба проверяет тебя на надлом. Ещё летом я относился к этому с усмешкой, не зная, что в моей книге судеб весь кордебалет означен осенним отделением. Именно осенью произошёл этот переход от «Туда» в «Сюда».

Моментом