ПЛОЩАДЬ

зимняя служба

Голоса

Ангел со звезд

Наркоманка Анна

Торговка кофтами Софья

Вера (Козуля), ночная бабочка

Марина, продавщица свечей

в храме Воскресения Словущего на Сивцевом Вражке

Черная Фрэнсис

Уборщица кафе Лизавета

Художница Елена

Старуха в зипуне

Пустое лицо

Каменная Баба на Площади

Господи, помилуй

Голоса зимы. Слышна русская песня, рок-вопль,

сирены машин, смех; все съедает вой метели.

Из тьмы и звезд выходит Ангел.

…Пускай вы не верите в россыпь чудес.

Я – Ангел вот этих тяжелых небес.

Я – Ангел вот этих холодных земель.

В Галактике стылой застлали постель.

В Галактике стылой, у звезд на цепи…

Да в лагерной карагандинской степи!

Да в черном подвале, где сохнет белье

Близ ампул – горячее ложе мое.

Я жил – там, где звезды по-рысьи остры…

Сон вечный закончен. Все сны – до поры.

Отверженных вопли ко мне донеслись

С ночных площадей сумасшедших столиц.

Стряхнул облака… мои ноги вошли

В кипящую, мрачную лаву Земли!

И я увидал – смертный ужас един! —

Что ныне распятый – не Божий Сын,

А баба!

…волос рыжекудрая прядь…

…а долго ль кресту на морозе стоять?

И чтобы спасти эту бабу – одну! —

На миг превращаюсь в седую Луну

Над грешной, патлатой ее головой,

Над раной горящей ее ножевой!

А Площадь – плевать, видно, хочет на нас.

Свет розанов-лиц. Полыхание глаз!

Корзины и сумки, в которых – еда!

…И там, над метелью, во мраке – звезда.

«Я объявляю Времени бесполезную эту войну…»

Я объявляю Времени бесполезную эту войну.

Грудью иду на Время; руки – пламенем – ввысь.

Двумя языками огня. У вечной ночи в плену.

Я не хочу глядеть назад. Но шепчу себе: оглянись.

Растерянно озираюсь. Ну сказали ж тебе,

никогда, никогда, никогда

Не гляди назад! Там петля и яд. Видать за версту.

Там ненависть поднесут

В столовой ложке, лечебный твой мельхиор,

к галчино раскрытому рту… и зубов слюда

Блеснет беззащитно, забьешься в истерике,

глотнешь горчайший, огненный Суд.

Я вижу, что было.

Бабка-призрак продает у метро

незримые пирожки.

Из лимузина незримого – на мостовую прыг —

призрачная звезда.

У нее на плечах – песцы!

У старухи – в бельмах зрачки.

…обе они – в черной земле. Избиты снегами венки

На пышном надгробье, чугунном кресте:

сизые иглы инея в холода.

Я вижу, что есть.

Я все еще здесь. Ни прилечь, ни присесть.

Упасть и уснуть, а наутро – в путь,

труд лечит, когда знобит…

В шубу старую запахнусь. Повторю Гавриила.

Вот вам благая весть —

Обнимитесь, люди,

без боязни, боли, обмана, обид.

Я вижу, что будет!

Люди, я никакой не пророк.

Я просто девчонка старая,

дышу свечными нагарами

Страстей Господних в песцовых снегах —

Я, Время, тебе объявляю войну,

даю последний зарок —

Пускай неведом будет мне

твой бедный, последний страх.

Снег зло, наотмашь сечет меня.

Канкан сумеречных огней

На Площади… новые флаги полощутся…

колесом катится голова…

Я, Время, храбро дерусь с тобой!

Да все меньше в запасе дрожащих дней.

А видишь, стою в огнях, и невидим тебе мой страх,

и мертво ты, видишь, а я жива.

Выход

Нам Апокалипсисом уши прожужжали…

По переулкам вкось, по проходным дворам —

Бегу на свет!

Еще меня не удержали,

Не ослепили злом заоблачных реклам.

Из волглой, серой тьмы больничных коридоров,

Со стадионов, где из глоток – общий крик —

Бегу на свет!

Еще слепят и манят створы!

И Площадь белая – что Спаса зимний лик!

Скорей туда! Она кругла и неподкупна!

Там видно все! Но надо сильно закричать!..

И не стираю я с румянца капель крупных:

Ведь на морозе плакать – солнце излучать!..

Ведь должен выход быть!

Ведь где-то, в узком горле

Пред тою ширью, где огромен света крест —

Последний в мире страх! Последний в мире голод!

Последний в мире рваный ордер на арест…

Туда, на Площадь!

…Что же скажешь ты народу,

С такою птенчиковой глоточкой, с такой

Таимой вечно жаждой веры и свободы,

С такою жалкою протянутой рукой?

И обсмеют тебя! И будет больно ранам!

И будешь ты гореть одна