Квартира на съем

Таня Манов

Дети выросли, старики умерли, семья распалась. Что будет, если сбежать: другой город, работа? Квартира на одного? Исчезнет ли прошлое или наденет новую маску?

В город Л. я переехала в начале февраля.

Прошедший год прогремел камнепадом. Я катилась в лавине событий, едва успевая ощутить удары, ухватить промельки голубого безучастного неба перед глазами, ошеломленная скоростью, с которой распадалась моя жизнь.

Почти год назад, в конце марта, умер папа. Мне кажется, что человеческая жизнь – это круг. Люди рождаются никем, собирают себя по кусочкам, входят в полную силу и начинают путь обратно. Прядка за прядкой, струйка за струйкой, размывается сознание временем, расплывается человеческое "я", возвращая нас к началу, к небытию. Красивая теория, правда? Надо же как-то примириться с тем, что собственный отец слюни пускает. Это он-то, которого все детство боялась. Теперь я полная сирота. Мама умерла слишком рано, чтобы ее запомнить. Странно, что, разбирая отцовские бумаги, я не нашла свидетельства о смерти или о браке. Ни единой фотографии. Наверное, он уничтожил все, что напоминало о ней. Не очень-то разумно. Но у меня была тетя Света, вторая жена отца. Рак груди, десять лет назад. Теперь они лежат вместе, хотя и ругались всю жизнь ужасно.

Летом отпраздновали дочкину свадьбу. Ганс и Катя, оба светловолосые, красивые, любящие. Через полгода должен родиться ребенок. Мой внук, подумать только. Осенью уехали в Гетеборг, жить в доме, доставшемся зятю от двоюродной бабки.

Впервые за двадцать шесть лет мы с мужем остались одни, как в самом начале, но уже без капли любви. Зато обиды накопилось столько, что стоило Кате закрыть за собой дверь – и в пустоту, оставшуюся после нее, поперла злоба, не сдерживаемая больше игрой в счастливое семейство. Почти тридцать лет вместе кончились за одну неделю. Поразительно. И обручальное кольцо никак не снималось. Вросло в палец. Как привычка быть с кем-то.

После развода переехала жить к подруге. Не слишком хорошее решение, понятное дело. Гость из меня невеселый, а зачем людям тягот добавлять, у каждых своих печалей глубокое, глубокое море. Какое-то время пыталась жить как жила: работа, чтение, спорт. Но все рассыпалось у меня в руках, отдавало мертвечиной, старой бумагой. Книги превратились в жужжащий улей бессмысленных слов. Долгие прогулки – в пустой набор километража, в бесцельное метание на одном месте. От работы тошнило.

Подруга восхищалась: ну ты прям герой, начинаешь жизнь сначала! Какое там. Я просто сбежала. От болтовни о диетах и детях на рабочей кухне и десятого засохшего кактуса в офисном кубике, от случайных встреч с мужем, от улиц и людей, напоминавших о том, чего уже нет. От сочувственных взглядов и тягостного молчания по вечерам. От могил близких. Как удалось пройти интервью в "Мелатроникс" – до сих пор не знаю. Взяли, небось, чтоб молодежь разбавить. Тридцать лет программистского опыта – дело хорошее, но того азарту и готовности работать круглые сутки без выходных у меня уже нет. Но и блефовала я напропалую. Переехать в город Л.? Да, готова! Подумаешь, пятьдесят лет! Я легка на подъем и благодарна за шанс участвовать в по-настоящему увлекательном деле! Перебраться за месяц? Что же не успеть-то!

Вот так я и переехала в город Л. в начале февраля. С двумя чемоданами, половиной семейных сбережений на новеньком счету и комнатой в недостаточно дешевой гостинице. Цены на жилье в Л. меня ошеломили. Хотелось что-нибудь не далеко от работы, чтобы дорога не выматывала. И в приличном районе, чтобы не страшно было возвращаться вечером одинокой женщине. Увы, из большинства просмотренных квартир мне хотелось уйти, едва заглянув внутрь. Так и получилось, что за два дня до начала работы я все еще искала квартиру на съем. Риелтор в агентстве на центральной площади предложил еще несколько вариантов, и вот сегодня, пятого февраля, в шесть часов вечера, мы должны были встретиться в квартире на окраине города: однокомнатная, удивительно низкая цена, частично меблирована, десять минут пешком от станции метро.

Без десяти шесть вечера улицы в Заводском районе казались