Ёкай

Валерий Лисицкий

Случайно встретив на улице старуху, знакомую с детства, Соня и не подозревала, что окажется втянутой в жестокую аферу. Ведьма-самоучка из российской глубинки, малодушный наследник квартиры в Москве, страстно желающий красивой жизни, и древний японский демон – все они сочтут девушку своим смертельным врагом. Петля интриг и жестокости затягивается всё туже, и скинуть её с шеи Соня сможет, только узнав тайну, которую много лет берёг от неё отец.

ПРОШЛОЕ

Соня сбилась с шага и остановилась, прижав руку к груди. Сердце судорожно застучало, кровь загрохотала в висках. Опять! Опять! Девушка пошарила рукой в пустом кармане, сжимая и разжимая пальцы, отыскивая что-то, чего там не могло быть, и попыталась шагнуть вперёд, но не смогла. Тело повело влево, вправо и, наконец, она замерла в странной позе, привстав на носочки и ссутулив плечи.

Старуха на лавочке определённо была мертва. Соня опять видела мёртвых людей.

– Да не может быть!.. – прошептала она.

Но это было так. Со своего места девушка могла разглядеть даже тёмные разводы гнили, пятнающие сухие костлявые кисти. Ей казалось, что до неё долетает тонкий аромат тления, сладковатый и навязчивый, оседающий желтоватым налётом на языке.

Пальцы до боли сжались в пустом кармане. Соня медленно вдохнула, с шипением выпустила воздух сквозь зубы. Подождав, пока пульс не перестал грохотать в ушах тревожным набатом, пересилила себя и двинулась вперёд, старательно не глядя в сторону лавки.

– Тихо, тихо, – уговаривала она саму себя вполголоса. – Тихо и спокойно… Ничего она мне не…

– Сонюшка? – раздался сиплый голос, заставив её вскрикнуть и дёрнуться в сторону.

Мёртвая бабка не обратила на Сонину реакцию внимания. Задрав голову, она прищурилась и снова шамкнула беззубым ртом:

– Сонюшка, ты?

Ещё мгновение ледяной ужас держал Соню в объятиях, а затем исчез, смытый жгучим стыдом. Потому что старуха была живой. Иссохшей, как мумия, горбатой, морщинистой, но живой. Разводы гнили на коже оказались попросту старческими пятнами. Больше того – Соня её узнала. Как полузабытый образ из детства, но всё же.

– Екатерина… – Соня помялась, вытаскивая из памяти отчество. – Екатерина Матвеевна?

– Меркуловна! – поправила старуха беззлобно. – Узнала меня, Сонюшка?

Девушка расслабленно рассмеялась, приблизилась к лавке на два шага. Обруч паники, сдавливавший грудь, исчез.

– Конечно, Екатерина Меркуловна! Узнала!

Екатерина Меркуловна улыбнулась ещё шире, обнажив коричневатые пеньки зубов, и похлопала сморщенной рукой по доскам лавки. Девушка замотала головой, но… но она никогда не умела спорить. Тем более, с дряхлыми стариками. Соня послушно уселась подле бабки, постаравшись не коснуться её. Впрочем, это было напрасное усилие: Екатерина Меркуловна неожиданно быстрым птичьим движением ухватила девушку за локоть.

– Давно я тебя, Сонечка, не видела-то, давно… Ты же переехала от нас, да?

– Угу…

Соня, не переставая улыбаться, попыталась осторожно освободить руку, но тщетно: бабка держала крепко. Девушка даже задумалась, осознаёт ли та, насколько сильно её узловатые пальцы сжимают чужое предплечье. Не позволять приветливому выражению сползать с лица становилось всё сложнее.

– А тут ты зачем же? – поинтересовалась Екатерина Меркуловна. – Навестить нас приехала?

Девушка почувствовала, как её улыбка превращается в косую ухмылку, но старуха не придала гримасе значения. Не посчитала нужным придавать.

– Да вот, – Соня неопределённо махнула свободной рукой в сторону входа в поликлинику. – К врачу зайти нужно. Там, где живу сейчас, специалистов нет, а тут есть. Ну, так и совпало…

Она запнулась, поняв, что рука на её предплечье разжалась. Екатерина Меркуловна закивала мелко и часто, как болванчик.

– Беги тогда, Сонюшка, беги-беги… Я уж домой собиралась, вот присела отдохнуть и тебя встретила. А ты беги, беги, не опаздывай.

И старуха вдруг расслабилась. Морщинистое лицо с тяжёлыми набрякшими веками как-то разом посветлело и разгладилось. Даже в глубине глаз, тронутых старческой мутью, мелькнуло искреннее тепло. Соня торопливо кивнула и встала. Она уже было шагнула к белым двойным