А помнишь…

Ева Танина

Три друга – Дима, Андрей и Митя вместе пережили тяжёлые 90-е, основали успешный бизнес, рассчитывая только на себя и свои силы, создали счастливые семьи. Будущее, казалось бы, известно до глубокой старости… Счастливое будущее! Но неожиданная смерть одного из друзей заставляет увидеть и другую сторону жизни… Необъяснимые события, старинное проклятие, призраки… Умерший друг помогает разобраться своим живым друзьям, чем в корне меняет их представление о жизни.

« Другу моему Дмитрию посвящается…

Помню и люблю тебя, милый…

Спасибо тебе за то, что есть…»

Основано на реальных событиях, все персонажи романа реальные люди, в их интересах все имена, фамилии и названия населённых пунктов изменены. Все совпадения случайны.

Май, 2017 г.

– Ну, давай, Дим… Царствия тебе небесного, – проговорил тихо Андрей, поднимая стакан с коньяком в сторону чёрного памятника. С шумом выдохнул и кинул взгляд на, сидевшего напротив, Митю. Тот, спохватившись, поднял стакан и прошептал:

– Да, Димыч, дядь Лех, за вас…

Стол из чёрного мрамора… Небрежно вскрытые упаковки колбасы, сыра и фруктов… Две, причудливой формы, бутылки… Коньяк и виски… Коньяк для сидящих за столом друзей, а виски… Виски для Димы. Точнее, Дмитрия Шиленко, который неподвижно улыбался, своей неизменно задорной улыбкой, с мраморного памятника, словно живой. По бокам от него стояли ещё два памятника: один такой же чёрный, отца Дмитрия – дяди Лёхи, как привыкли его называть друзья, а другой, чуть пониже, из серого камня, местами позеленевший от старости, матери Дмитрия – Ольги. Она умерла давно, очень давно, когда Диме было всего полгодика. С фотографии на друзей смотрела совсем юная девчушка, почему-то в пионерском галстуке.

– Слушай, Митяй, – прогудел басом Андрей, кивнув на памятник Ольги, – давно хочу спросить, чего она в галстуке? Что, других фоток не нашлось что ли?

– Ты, чего, Андрюх? – удивлённо протянул Митя. – Дядь Лёха уже в девяностых памятник этот ставил. Не помнишь, что ли? А умерла она в семьдесят седьмом. У них же сразу после её смерти дом сгорел, считай не осталось ничего. Вот какую нашли, такую и поставили.

– Зато с похорон её фотки остались, – пробурчал Андрей, отрезая раскладным швейцарским ножом сочную грушу. – Помнишь, где Димыч в розовых колготках к гробу тянется?

– Андрюха, – возмутился Митя, – чего прицепился?! Розовые колготки, галстук… Эстет чёртов!

Андрей Ерёмин, и правда, был весь лощёный и ухоженный. На руках аккуратный маникюр, темно-русые волосы зачёсаны назад, прядь к пряди, обнажая высокий скульптурный лоб. И одет он, словно с картинки модного журнала – элегантные брюки из тёмного денима, трикотажная рубашка с причудливыми отворотами на манжетах рукавов и, начищенные до блеска, кожаные мокасины. Причём таким он был всегда, даже в эпоху тотального перестроечного дефицита, когда пацаны во дворе бегали в растянутых трико и застиранных футболках, он умудрялся щеголять в отутюженных брюках с острыми стрелками. И ведь, выглядел естественно и непринуждённо!

Он часто морщился при виде неряшливо одетых друзей, а небрежно брошенная тетрадь на парте в школе, заставляла его, всегда зачёсанные назад, волосы шевелиться, а глаза безумно вращаться. Само собой, друзья смеялись и незлобно подкалывали его. Не чудо ли, что такой ребёнок вырос у грузной, отдышливой поварихи местной воинской части, которая особым стилем не отличалась, и над чьими котлетами потешался весь двор. До такой степени, что когда соседки собираясь отмечать праздники, обговаривали и делили меню, Зое – матери Андрея в один голос заявляли: “ Зойка, ты варишь компот! Слышишь? Только компот! Никаких котлет!”. Зоя обижалась и охала, беззлобно грозилась соорудить очередной шедевр кулинарного искусства, от которого все мужики дома “обалдеют” и забудут про Надькины, соседки с первого этажа, котлеты. И ведь сооружала! Поражала в самое сердце своим “поварским искусством”, что полвечера соседи жалели бедных солдат воинской части. Андрюха мать любил, пытался, конечно, и её приучить к красивым вещам. Но…

– Митрич, ну не дело это, – не унимался Андрей, кивая на серый памятник,