МОЯ АРМЕЙСКАЯ ЖИЗНЬ

Моё представление об армии

Когда я был маленьким и несмышлёным, то считал, что все в армии голодают. Командир что-то прикажет солдату, а тот вскидывает руку к козырьку и напоминает:

– Есть!

Мол, сначала покорми.

Став постарше, я понял, почему женщин не берут в армию. Они будут любое задание выполнять так, чтобы получить наряд вне очереди. И не готовы отдавать каждому военному честь.

Несбывшиеся мечты

Мама часто мне говорила:

– Ой, туго придётся тебе в армии с твоим характером…

Она произносила это трагическим тоном, с полным неверием в меня и мои военные способности. Как будто армия была для меня высоченным барьером перед входом в райские кущи, и мне предстоят тяжёлые, невероятные испытания по его преодолению. Перемахну – и у меня будет всё: слава, уважение, деньги. Меня сделают национальным героем или, на худой конец, президентом международного кооператива. А может, сразу отправят на заслуженную пенсию и превратят мою жизнь в вечный праздник. Я буду ездить по стране и рассказывать пионерам саги о своей жизни.

Так считала моя мама.

Сам я армии не боялся нисколечко. Был уверен, что там не пропаду. И даже больше – я вовсе и не собирался туда попасть.

Я мечтал быть артистом. И не просто мечтал, а имел некоторые способности. И даже, если хотите, талант. У меня был голос. И какой!.. Я спокойно мог копировать голоса других людей. А также птиц и зверей. Поэтому я был абсолютно уверен, что моё будущее никоим образом не будет связано с армией.

Увы! Настало время, когда я убедился, как далеки бывают наши возвышенные мечтания от грубой земной реальности.

В одном учебном заведении объявили:

– В этом году актёрского набора нет!

В других был конкурс: всё население земного шара на одно место. И когда я пришёл сдавать документы, весь народ топтался возле входа.

Олимпиец

После провала папа устроил меня к своим друзьям в институт. За небольшую плату я готовил для научных сотрудников чай и занимал для них очереди в магазинах. Должность моя называлась – лаборант. Правда, при приёме на работу я показал удостоверение токаря первого разряда – удивительную профессию, которую я освоил в школе, – и мне решили не портить рабочую карьеру. В трудовой книжке записали специальность «токарь» и даже присвоили почётный второй разряд. Больше того, кому-то в голову пришло повысить его аж до третьего. Но я решил, что это чересчур. Конечно, я мог отличить суппорт от рапорта, но должны же быть границы наглости и нахальства.

Ещё я приобрёл вторую специальность – строитель коммунизма и высокое звание – ударник коммунистического труда. Разумеется, я не таскал кирпичи, не месил раствор, и у меня не было никаких ударных инструментов. Зато я твёрдо усвоил, что такое труд. Коммунистический труд – это как участие в олимпийских играх, где важен не результат, а процесс. Мне нужно было вовремя приходить на работу, вовремя уходить с неё, обедать в обеденный перерыв, не прогуливать, не пьянствовать и не портить ни с кем отношений. И за это, а не за какие-то конкретные и осязаемые результаты я получал зарплату. Словом, движение – всё, конечная цель – ничто. Но большим открытием это для меня не стало. Потому что в школе я уже прошёл хорошую подготовку, которая называлась воспитанием навыков к труду.

Школьные годы

Школа у меня была особая, с рабочим уклоном. Регулярно, два раза в неделю у нас проводились уроки труда. На них нас обучали токарному делу. Это было скучное, монотонное занятие с увлекательной концовкой. Мы вставляли в зажим, который назывался тиски, металлическую болванку и напильником вытачивали из неё молоток. У некоторых получалось похоже.

Учитель труда, он же мастер производственного обучения, прикладывал уголок к граням изделия и давал ему соответствующую оценку. А то, что не было похоже на молоток, оценивалось остальными. И чем меньше оно походило на то, что было задумано, тем интереснее, веселее и смешнее было находить похожесть на что-то иное, отличное от молотка.

В углу мастерской стоял настоящий токарный станок. Нас к нему не подпускали. То ли он работал как-то не так, то ли вообще не работал. Впрочем, это не меш