Прощай, Анюта!
Александр Николаевич Лекомцев
Таких людей, как герой небольшой повести Захар Прохоров, сегодня в России немало. Его нельзя назвать типичным неудачником, ибо под жернова нынешней действительности может попасть любой. В этом коротком повествовании показана судьба человека, и оно, в какой-то степени не только сентиментально, но и поучительно.
Перед глазами путника стоял образ, дорогой его сердцу и до гробовой доски милый ему. Каждому известно: всё то, что не дано забыть, то в памяти никогда не утонет. Не время от времени, а постоянно она будет выплёскивать наружу самое незабываемое. Достаточно на секунду замедлить шаг и прикрыть глаза – и она, вся перед ним, маленькая, тридцатилетняя красавица, блондинка от рождения. Нет, не жена, не любовница, не знакомая… А вот его доченька, которой он отдал всю свою жизнь, и ни разу не пожалел об этом. Анна, Анюта, Аннушка, Анечка, Аня…
Правда, злые языки нередко вешали на неё всех собак, говорили, что заносчивая и… злая. За что же такую, милую и хорошую упрекать в том, в чём она не грешна? Да, конечно же, немного Аня была горделивой, спесивой, самонадеянной… Но, скорей всего, потому, что знала себе цену. Поэтому к окружающим, к тем, от кого не имела ни какой пользы, относилась высокомерно, с гонором. Ему, отцу, приходилось часто защищать свою доченьку от таких вот оскорбительных нападок, даже физически. Умел пока.
Он понимал, что Анюта не идеальна во многом. Даже с мужчинами не разборчива… Ни на ком из них не могла остановиться. Да, видно, нынче нравы такие… современные. Многое из того, что не так и давно осуждалось, порицалось или, в крайнем случае, не принималось обществом, теперь стало нормой. Очень многое. Даже и перечислять не было и смысла. Но Аня была и осталась его дочерью, и поэтому он старался ничего такого не замечать и не давать оценку тому, чего, скорей всего, не понимает.
А теперь же он внезапно сделался никому не нужным. Он остался… один на один с огромным и неуютным миром, который смотрел на него, как, почти что, на муравья, на букашку. Как ещё смотреть теперь было окружающим-то людям на него, Прохорова? Бездомный, безработный бродяга, самый настоящий бомж…
Став таковым, Прохоров понял, что подавляющему числу людей, которые, как бы, очень сильно любили Россию и российский народ, он был не нужен. Граждане и гражданке, как будто, и не замечали его, порой смотрели на бродягу в упор, но не видели его. Таков расклад, такова жуткая реальность.
Для них, для тех, кто его, вроде, и понимал и, будто бы, сочувствовал таким, как Прохоров, подобное явление давно уже считалось ординарным, привычным. Ни он первый, ни он последний… Таковы особенности времени жестокого и злого, разделившего общество на очень уважаемых господ и дам и на многочисленных… остальных. Но он-то, как и миллионы подобных ему людей, не принадлежал даже к этим, «остальным». Он стал бездомным и нищим бродягой, причём, быстро, в один момент.
Чего уж там греха таить, в России по всяким разным причинам бездомных, нищих, бродяг, бичей и бомжей ныне становится всё больше и больше. Не простых потерянных людей, а превращающихся в невидимок. Потому, что когда они становятся таковыми, их уже никто не видит… в упор, не замечает. Их просто нет потому, что… быть не может. Не должно быть – точка!
Но ведь они есть. И если бы их насчитывалась, всего лишь несколько сотен тысяч, а то ведь… миллионы. Статистика, правда, противоречива, но… как есть, так и есть. Всё новые и новые страдальцы по разным причинам пополняют ряды бомжей, в буквальном смысле слова, лишних людей, которые или просто устали бороться за своё существование, или не привыкли к такому, не виданному и не очень понятному для них социальному раскладу.
Пусть мир людей в одночасье разделился ныне в России на счастливых и невезучих. Пусть! «Но зачем же бороться за собственное существование, когда надо просто жить?». И всё! Радуйся солнечному свету, если он есть. Когда же и светило не ласкает лики человеческие приветливыми лучами, то стоит довольствоваться тем, что имеется.
Да и не по-божески получается – бороться. Ведь сопротивление и даже заступ