Пиранья
Алексей Сергеевич Талан
Далёкое будущее. Талантливый кси-лингвист Игорь Лазарус летит в первом классе лайнера «Мегаладон», который терпит крушение. Через три дня Игоря, в скафандре которого иссякает кислород, подбирает экипаж мародёров на старом грузовике «Пиранья»… Содержит нецензурную брань.
Глава 1. «Мегалодон»
Шампанское приятно щипало язык. Через три дня меня завалят работой в каледонской миссии, а пока можно наслаждаться свободой, которой у меня не так много, как все себе воображают.
Заказчик не поскупился на билеты в первый класс, но разве специалист моего уровня не стоит такой щедрости? Стоит. Безусловно стоит.
В зале обедали: мужчины во фраках и женщины в вечерних платьях. Между столами кружили пары. Я задрал голову. В первый раз можно долго так просидеть.
За прозрачным куполом, укреплённым массивными сводами с ангелами, минотаврами и аполлонами, мерцали тысячи звёзд на мрачном полотне космоса. В правом углу искрилось газовое скопление – будто кто-то рассыпал на прозрачном столе молотого красного перца и подсветил снизу фонариком.
В туманности бурлила жизнь. Из скопления выныривали, сверкая серебристыми сферическими телами, дебирарии, и розовые точки планктона, который только с виду казался ничтожным – на деле каждое из существ было размером со шлюпку.
На фоне скованного льдом шарика Тая вертелся нанизанный на штырь диск станции «Базис», от которой «Мегалодон» почтительно удалялся. Ещё минимум час лайнер вынужден соблюдать реактивный режим движения. Только после можно включить трёхсотячейный гипердвигатель и провалиться в подпространство без риска размазать станцию вневременной волной.
Купол был из толстенного закалённого стекла. Звучало дико, но выглядело потрясающе. Пассажиры могли щекотать нервы, восхищаясь близостью смертельного пространства. Особенно красив купол был в момент вхождения «Мегалодона» в гипертуннель и во время финиша. Внутри подпространства купол становился блекло-серым, изредка показывая причудливые радужные полосы.
По залу разносились волны рока – его исполняли кудрявая негритянка и блондин с фиолетовой кожей. Родиной парня была луна системы Кассини – более верно, чем цвет лица, говорило обилие шипящих в речи. Только на бывшей американской колонии существовала такая фонетическая картина. Впрочем, это было очевидно лишь для меня. Ведь вряд ли в этом зале, да что там, на всём «Мегалодоне» с его пятью тысячами пассажирами, найдётся ещё один кси-лингвист.
–Желаете ещё брют? – поинтересовался на русском официант с перекинутым через руку полотенцем.
Уроженец Нового Урала, Луна, машинально отметил я. Русский – родной. Затем переехал на Каледонию и лет в пятнадцать изучил немецкий.
–Нет, спасибо. Телятину по-купечески, – заказал я.
–С грибами какими? Белыми, опята, шампиньоны?
Нет, поправил себя я. Переехал на Каледонию раньше, а немецкий изучил в десять-одиннадцать. Слишком много скользящей артикуляции. А русский практикует редко. На лицо элементарное несогласование падежей.
–С белыми.
Ни один автоматический переводчик, ни один самый лучший специалист не может постичь чужой язык как мы, кси-лингвисты. Мы не пропускаем незнакомый язык через призму родного: на краткое время для нас своими становятся несколько языков.
Универсальные схемы, которые были бы понятны всем, не работают – автоматические переводчики порой настолько искажают смысл, что можно сорвать даже переговоры о поставках сувениров.
Мы, кси-лингвисты мимикрируем под неродной для нас язык. Мы переводим, донося не максимально близкий смысл, а полностью идентичный. Мы перелагаем из языка в язык философские тексты и героические поэмы, контракты и уставы правительств подобно тому, как композиторы переносят симфонию из одной октавы в другую.
–Аааа! – взвизгнула певица в микрофон.
Шарахнула сирена.
Все запрокинули головы, и я тоже взглянул вверх. Орбитальная станция «Базис» надвигалась на нас с неестественной быстротой, а газовое скопление выплёвывало языки огненно-рыжего перца.
Сирена стихла. В мгновенно воцарившейся тишине раздался голос на чистом английском:
–Пассажиры и экипаж «Мегалодона», говорит капитан! В