Одесская сага. Ноев ковчег
Юлия Васильевна Артюхович
Одесская сага #2
«Ноев ковчег» – вторая книга «Одесской саги». События ее разворачиваются с зенита НЭПа до беспросветного 1942-го. Пять повзрослевших, таких разных детей Фиры и Вани Беззуб строят, рушат и складывают заново свои судьбы. Женьку, Котьку, Аню, Ксеню, Лиду расплескает с дворика на Молдаванке до Хабаровска и до польской границы. Как они будут выплывать из исторического цунами? Поможет ли им выжить и сохранить себя хваленое одесское жизнелюбие? Каждый из Беззубов будет выживать по-своему – цепляясь за любовь, плывя против течения или вылавливая прибыль в мутной воде. Но двор на Молдаванке – как Ноев ковчег – до последнего будет оберегать своих жителей…
Юлия Верба
Одесская сага. Ноев ковчег
Книга 2
© Ю. А. Верба, 2020
© М. С. Мендор, художественное оформление, 2020
© Издательство «Фолио», марка серии, 2019
* * *
Моей бесконечно любимой и родной молдаванской семье. Вы всегда со мной!
Саша Крылов, спасибо за Гордееву
1925
– Не-ет! – Фира заорала так, что Ксюша чуть не выпала из окна. Она качнулась в сторону улицы и вцепилась в тяжелую набивную гардину.
– Мам, ты чего?
Фира, не соображая, в ужасе сгребла Ксюшу вместе с занавеской и рванула вниз. Сначала Ксения Ивановна получила оглушительную затрещину, а потом мамины же поцелуи пополам со слезами.
– Не сметь меня так пугать! – Фира снова замахнулась, но запуталась рукой в оборванной шторе. – Ты, мишигинер[1 - Дурочка, больная на голову (идиш).], куда ты выдряпалась? Убилась бы сейчас! В лучшем случае ноги бы поломала!
Ксюша, которая больше испугалась маминых воплей, чем возможного падения, всхлипнула и потерла макушку:
– У-у-у-у! Мама, больно!
Фира прижимала к себе вырывающуюся дочь и не могла понять, что с ней самой происходит. Ноги свело судорогой, руки онемели, в горле комом застряло и не давало дышать слово «смерть». Это оно только что бумажной ласточкой осязаемо и страшно порхнуло возле ее семьи, коснувшись гардины. Оно, это страшное непроизносимое слово, металось, царапало коготками грудь и глотку, билось перепуганной летучей мышью, влетевшей в их с Ваней спальню.
Если бы Фира продолжала общаться со своей бывшей заклятой подругой и уже свахой – Еленой Фердинандовной Гордеевой, то наверняка узнала бы, что это «сердечный невроз», который через шестьдесят четыре года будет квалифицирован в «паническую атаку».
Ксюша вынырнула из-под Фириной руки:
– Мама, ты чего такая? Мам, водички?
Дорога в облаках
Иван Несторович с ухающим сердцем сел в кабину.
– Что-то я волнуюсь, как гимназистка…
– Давай, Ванька, сейчас руки сами все вспомнят! – радовался, как мальчишка, главный конструктор бывшего одесского авиазавода Анатры Василий Хиони. – Давай, заводи шарманку!
Шарманка была после ремонта – знаменитый бомбардировщик «Анадва», он же «Двухвостка Хиони», – двухфюзеляжный трехстоечный биплан с крыльями большого размаха и двумя двигателями «Самсон» мощностью 140 л. с. С семнадцатого года он уже был на вооружении военных летчиков.
– Ну что – прогуляем лошадку?
Иван Беззуб неожиданно легко и уверенно поднял машину в небо, сделал круг над летным полем.
– Давай! – орал Хиони. – Давай! Он до ста тридцати разгоняется! Ванька! Ванька?!
Ваня сидел задохнувшись, вцепившись в руль – резкая загрудинная боль осиновым колом пробила сердце. Он практически не дышал, не слышал, только сжимал штурвал…
«Слушай!» – В Ваниной голове внезапно зазвучал голос деда Ивана Несторовича, казацкого полковника-пластуна. Этот навык выплыл откуда-то из глубин детской памяти, вколоченный намертво затрещинами деда. И Беззуб переключился с пронизывающей боли на слабый звук – так, на одной ноте, бесконечно долго выла Ира, когда убили их сына. Боль не отпускала, но в ней начали появляться просветы, которые словно прорывал, просверливал этот монотонный гул. В просветы он увидел небо и приближающееся поле.
– Ирочка, ну что ты, я же обещал, что не брошу тебя.
Биплан, задыхаясь, с ревом, подломив обе стойки шасси, рухнул брюхом на поляну возле авиазавода.
– Ваня, да что с тобой! Что ж ты воешь волком так, что кровь в жилах стыне