Пролог

Для прапорщика Яна Мицкевича, недавно выпущенного первым классом из юнкерского училища, это был первый бой, первая сабельная атака. Встречный ветер свистел в его ушах и вышибал слёзы из глаз; лицо под козырьком кивера, нагретого палящим солнцем, заливал пот; рот, искажённый криком «ура», извергал нескончаемое «а-ааа». Упоительный победный вопль Яна сливался с боевым кличем драгун, казаков и топотом лошадей, скачущих во весь опор. Казалось, ничто не могло остановить людскую массу, в едином порыве мчащуюся на врага. Ян чувствовал себя частицей лавы, изливающейся из проснувшегося вулкана.

Испытывал ли он страх перед противником? Ведь на него стремительно надвигалась столь же устрашающая лава неприятеля. Нет, паники не было! Вместо неё – молодецкая удаль, гусарская лихость и нескончаемый восторг, без тени шапкозакидательства. Потому что рядом его друзья, товарищи, однополчане… Вон впереди на белом коне мощная фигура генерала Скоблова, облачённого в белоснежный китель; рядом, с опережением на полкорпуса, – вороной жеребец прапорщика Громбашевича; справа от них – чистокровный ахалтекинец с юным безусым всадником в седле; позади – нескончаемый, ощетинившийся пиками поток драгун и казаков. Яну ли испытывать страх среди таких молодцов!

– Ы-ых! – первый в жизни удар саблей по живой плоти слева-направо-вниз.

– Ы-ых! – ещё один рубящий удар на выдохе.

– Ы-ых! Н-наа!

Удар, ещё удар. Отбил, увернулся, кольнул…

Всё смешалось на поле битвы, завертелось в лихом столкновении с джигитами алайцев – многоголосый шум, крики раненых, лошадиное ржание, возгласы командиров.

Алайские киргизы тоже не промах. Вот они теснят левый фланг, но сила русского оружия на порядок выше. Стремительный взмах руки генерала Скоблова в сторону слабеющего фланга – и Мицкевич с Громбашевичем устремляются туда, увлекая за собой драгун. Полусотня русских всадников с пиками наперевес врезаются между своими и теснящими их джигитами, отсекая ряды врагов, словно пласт сала острым ножом. Какой-то смельчак твёрдой рукой запускает пику в коня под предводителем алайцев. Тот обрушивается на землю, но резво вскакивает на ноги, сжимая в руках кривые клинки. Он быстр – настоящий барс, один из сыновей Алайской царицы. Вокруг него тут же смыкаются стеной верные нукеры. Они готовы отдать жизнь за своего командира. У Яна мелькает шальная мысль: «Хорошо бы захватить царевича в плен!»

– Ребятушки! – крикнул он. – За мной! Вперё-оод! Не убивайте этого джигита. Это Батырбек – сын Алайской царицы. Берите его живьём!

Но куда там! Вокруг Батырбека – лучшие из лучших нукеров, не подступиться. Однако прапорщик Мицкевич не ослабляет напор, не зря же он был в юнкерском училище одним из лучших фехтовальщиков. Раздавая направо и налево удары, он медленно пробивает путь к Батырбеку. В это время на правом фланге русских слышится победное «ур-раааа» – противник бежит. Ян радостно поворачивается на клич и… получает сокрушительный удар по голове, который сносит его с лошади. Звуки пропадают. Он лежит на земле, раскинув руки, правая сжимает саблю. Над ним мелькают подковы, лошадиные брюхи, каблуки со шпорами и серебристые лезвия сабель. В гаснущем сознании Яна искрой вспыхивает мысль: «Странно… ни одна лошадь на меня не наступила…»

Часть первая

Глава 1

1868 год. Бухарский эмират.

Туркестанское генерал-губернаторство[1 - Данная глава написана на основе работы А.А Семенова «Очерк устройства центрального административного управления Бухарского ханства позднейшего времени», вошедшей в книгу «Материалы по истории таджиков и узбеков Средней Азии», выпуск 11, «Труды Института истории, археологии и этнографии Академии наук Таджикской ССР», том XXV, Сталинабад, 1954.]

В начале второй половины девятнадцатого века в Бухарском эмирате сложилась напряжённая обстановка. Причиной тому были непростые отношения с Российской империей. Их итогом стало формирование двух лагерей. Первый состоял из бухарского духовенства и сановников, требующих от эмира твёрдой и радикальной деятельности против России, второй представляло бухарское купечество, заинтересованное в сотрудничестве с северным соседом.

Меж