Из небылого…

Андрей Горин

Поэзия, рожденная столкновением двух стихий: пылкой души и холодной вселенной. Светлые тона индийской лирики, преломленные в капле русской тоски, открывают новые миры для чуткой души человека, обнимающего все живое радостью своего бытия. Что мы видим, когда останавливаемся и смотрим на небо? Или уже не видим, а только чувствуем потоки времени? В этих вихрях созерцаний весь мир нам представляется пришедшим из ниоткуда, из прекрасных далей, из чудесного и небылого…

Лотос

Вся наша жизнь —

в аромате цветка.

Столь же прекрасна,

сколь коротка.

Далеко, далеко…

далеко, далеко…

через боль тишины,

через боль, что никто не заметил,

по велению сталь

выжимал из себя,

пустоту разгоняя,

как ветер,

далеко от земли,

в невесомости дум,

за судьбой, что наполнена нами,

полыхает огонь

ни заката, ни зорь,

ни мечты

ошалелое знамя,

где рождается свет,

в одеянии спиц

улетают мгновения-птицы,

через бурь океан

сквозь немое кино

белым снегом

застывшие лица,

просияла звезда

каравеллой минут

в половодье березовой рощи,

отрекалась земля

тишиною небес

от седого безумия

ночи,

от любви до нее

бездны дней глубина,

через глади просторов и песен

отражается звук:

спасена, спасена! —

и не гаснет,

и мир ей не тесен,

тишины маяки

задувают огни

по волнам золотистого луга,

почему голоса

так недолго слышны

солью севера,

патокой юга,

облака да вода,

ни тумана, ни дна,

ни совы удивленного ока,

высота, колыбель,

и хрусталью пожар

недалёко

уже недалёко.

Свободные

Прощай, мой лоцман,

мы шире грома,

быстрее молний,

мы – аксиома

свободы воли,

души и тела.

Нам нет названья,

в нас нет предела.

Фарватер узок —

махнём босыми

в мир песен лучших, —

мы здесь чужие.

Оставим людям

пути прямые.

Махнём за чудом

во сны грядущих.

Прольёмся в небо

дождём разлуки.

Нас не заметят:

мы – сон, мы – звуки

немых созвездий.

Наш дом – афелий.

О, ветер смелый,

мечтой о лете

наш парус белый

баю-баюкай,

баю-баюкай.

На закате

Дурман черёмух сменяют сирени огни,

закат в облаках рассыпается пурпуром,

вторит сирени.

Я стоял посреди

безгрешности неба и сыростью родной земли,

я смотрел на закат,

и мой дух не отбрасывал тени.

Стираются краски навек, навсегда… и забудется всё

так же бесследно, ветром забудется,

вытечет тьмою.

Под дождём суеты,

что ты дремлешь, крылатый мой конь,

то ли знаешь, что ждёт,

то ли смерть попираешь ногою…

Обнял бы солнце, оставил сгорающий мир

за тканью лиловых созвездий,

в глуби океана.

Что-то тянет к земле.

Одинокие мысли вернутся туда же, откуда сошли, —

это высший полёт.

Отпускаю мгновение за горизонты обмана.

С собой смиряюсь. Возврата в былое не жду.

Тело своё возвращаю случайностям, кесарю, миру,

глупостям, числам.

Люди – вещие сны,

на святом позабытом во мраке краю.

И нас всех перебьют:

в лучшем случае – время,

в худшем случае – мысли.

В закатное небо

И нырнул я в закатное небо.

Разошлась предо мною земля.

Перед альфа и после омега —

бесконечная плотность нуля.

Распахнулась душа горизонта,

ткань времён распустила нить.

Я почувствовал горечь солнца

и бескрайнюю жажду любить.

Невесомость качнула тело,

что-то вспомнилось сердцу вдруг

Будто юность ко мне прилетела,

будто я переехал на юг,

и не стало ни тьмы, ни предела,

и вернулся мой лучший друг.

В облаках

Я сидел в облаках,

и солнце шептало мне

о своих мечтах,

о далёких мирах

и о любви к луне.

«Никогда не вернусь!» —

сквозь вечность кричали дни…

«Я уже не боюсь,

я и сам не вернусь.

Улетайте, летите одни…»

Жизнь, встречаясь со сном,

переносит его на холсты.

Я ищу камертон

и стремлюсь в унисон

с первозданностью высоты.

И стремлюсь до земли

весь мир добротой объять.

Исчезая вдали,

мы ведём корабли

к светлым пристаням швартовать.

Я внимаю лучам,

и вечность поёт во мне —

по спокойным лугам,

золотым неб