Гомогенус
Антон Шумилов
Пройдите путь – тяжёлый и проверяющий на прочность, полный опасности и тревог, который предстоит пройти простому пареньку с «радужным» взглядом . Санаторий Ч. – место, где он был обречён родиться из-за взглядов своей матери, принесло ему многое: боль, разочарование, «обыденность» людских смертей вокруг, но вместе с тем материнскую любовь, детское счастье и даже настоящую любовь. Но, как говорится, хорошее длиться вечно не может… Содержит нецензурную брань.
Любые имена, сходства места и действия вымышлены, все возможные совпадения случайны.
Тяжёлая дверь со скрипом и шумом отворилась, и взору Геннадия, которого вели в наручниках два коренастых конвоира, предстал очень тесный маленький кабинет. Почти в центре под единственной лампочкой, висящей под потолком, стоял стол, за которым сидел старший следователь спецотдела по исключительно важным делам Турганов, перед столом стоял стул, приготовленный для задержанного. Но Турганов был старой закалки, матёрый следак, а потому не любил излишеств. По факту, это был не кабинет, а камера, в которой он разместился сам и поместил свой архив. Он, не отрываясь от чтения дела в папке, едва шевеля пышными усами, буркнул:
– Заходите, садитесь.
Геннадий прошёл и сел на приготовленный стул. Помимо стола и двух стульев, было ещё два вертикальных шкафчика, забитые делами, позади следователя. Турганов читал, всё это время Гена смотрел на него. Прошло минут пять, Турганов, дочитав до конца и закрывая папку, вдруг начал говорить.
– Что ж, молодой человек, судьба ваша не завидн… – но осёкся на полуслове.
Он посмотрел перед собой и буквально уткнулся в открытый и одновременно серьёзный и пытливый взгляд Геннадия, который как бы считывал какую-то информацию с взгляда Турганова, но не это поразило Турганова, и не это было странным, радужка глаз у Гены Хапко в прямом смысле была всех цветов радуги, лучами расходящихся в стороны от зрачков, что делало его взгляд неповторимым. Подавив секундное замешательство, Турганов продолжил говорить:
– Вы сдались дежурному, заявив, что вы гомосексуалист?
– Да, всё верно, – отозвался Геннадий, всё так же глядя следователю в глаза.
– И вы знакомы со статьями «за мужеложство»? Обвинения против вас серьёзны, вы знаете, что вам грозит?
Тон Турганова был очень спокойным, он старался не замечать пялящегося на него допрашиваемого, за годы службы было всякое, так что просто смотреть на него уже было мало.
– Конечно, – слегка потянув, сказал Гена с небольшой улыбкой, – таких, как я, отправляют в «Санаторий «Ч», или, как лучше, «Санаторий «Человеческое счастье», в Зоне отчуждения близ Чернобыля?
Это произвело эффект разорвавшейся бомбы в сознании Турганова: кто же такой был этот паренёк. Отчёт его спецгруппы зачистки говорил однозначно: выживших нет, всё проверили по спискам комендатуры лагеря «Санатория «Ч».
Всего секунду длилось удивление с замешательством, внешне он никак этого не показал, разве что слегка сыграл бровями. Он должен был разобраться в масштабах утечки, с другой стороны, это могла быть провокация, и это засланный казачок. В любом случае, во что бы то ни стало необходимо узнать, что ему известно. Он как раз кстати был в допросной, эта мысль слегка сняла напряжение в сознании Турганова.
Гена, как будто понимая, что Турганов готов был слушать, продолжал:
– Вы бывали в «Санатории «Ч»?
– Однажды, – как-то незаметно для себя буркнул Турганов.
– Хо-хо, ну тогда у вас не было времени насладиться местными контрастами пейзажей и колоритом местности. Я ещё ребёнком со своей матерью и другими неугодными режиму попал в «Санаторий «Ч», надзиратели называли его так, узники, бывало, называли его «Санаторий «Человеческое счастье». Лагерь уютно разместился восточнее четвёртого энергоблока, вблизи от него, с севера, на краю был опорный пункт охраны с пропускной системой у смотровой площадки ЧАЭС, но мне кажется, что он был просто для усиления гарнизона и в случае чего для охвата лагеря с севера и запада. Комендатура расположилась южнее, между лагерем и электроподстанций, тем самым контролируя южную дорогу вдоль охлаждающего канала от Пр