Реприза

Иван Сергеевич Шестаков

Критика выставки современного искусства заканчивается для главного героя, искусствоведа Евгения Куликова, самым неожиданным образом – он оказывается втянут в разборки двух олигархов, а ФСБ объявляет на него охоту. Более того, в скором времени уже сам Евгений вынужден заняться организацией похожей выставки. Он понимает, что эта работа даёт ему шанс разобраться в своей жизни и в том, что происходит с искусством. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Таня расплакалась, едва затихли наши стоны.

Я лежу рядом. Во мне нет ни сочувствия, ни раздражения. К липкой простыне меня придавило равнодушие.

До этого я всегда пытался подобрать нужные слова и каждый раз ошибался. Вначале я отучил себя разбрасываться обещаниями, что всё будет хорошо. Немного позже в расход пошли уверения справиться со всем вместе. Лишь один-единственный раз я предложил смириться и жить, как получается, о чём тут же пожалел. Все мои фразы вызывали яростное раздражение. Но попыток я не оставлял. Однако теперь решил промолчать.

Сквозь шторы пробивается луч света от фар. Он пересекает потолок и ускользает за дверь в соседнюю комнату. Я встаю и следую за ним.

За порогом громадная мастерская, освещённая жёлтым светом уличного фонаря. Мольберт накрыт брезентом из теней. Напротив табуретка с палитрой. И повсюду картины – на стенах, в углах и на тумбочке. В этой комнате даже присесть негде, ведь даже кресла заняли холсты. Это их комната. Здесь мне не место.

Нога цепляется за рамы, сваленные под стол. Несколько из них съезжают на пол. Я нагибаюсь, чтобы положить их на место, и замечаю среди них недавно пропавшую картину. На ней мы с Таней сидим на красном диване напротив зеркала. На переднем плане моя рука обнимает её плечи. Перед нами отражение, на котором мы, прильнув друг к другу, скромно улыбаемся. С краю от меня лежит книга, а в ногах у Тани изгибается альбомный лист. С подлокотника на нас смотрит рыжий кот Пим.

Закончив эту картину, Таня произнесла удивительные слова: «Друг в друге мы видим себя и наш маленький мир». Это было пять лет назад, когда мы начали встречаться. А сейчас она похоронила свою работу под грудой рам.

На кухне меня встречает Пим. Он караулит холодильник.

Кота мы назвали в честь Пименова, к живописи которого тот явно был неравнодушен – будучи котёнком, он изодрал иллюстрации этого советского художника. Для нас так и осталось загадкой, был ли это протест против соцреализма или таково проявление симпатии у кошачьих. Хотя ведь и у людей порой не понятно, где кончается любовь и начинается ненависть.

– Ничего, приятель. Скоро она успокоится, и у нас всё наладится, – говорю я рыжей морде.

Как же я рад, что коты не обижаются на слова.

Вместе с кружкой воды я возвращаюсь в спальню.

Таня по-прежнему плачет. Предложить ей попить будет неимоверной глупостью. Разве вода может помочь? Так и продолжаю стоять с кружкой в руках.

Таня успела вцепиться в мою подушку и теперь размазывает по ней слёзы, сопли и слюну. Надо прилечь рядом, обнять и не отпускать. Но вместо этого я сажусь на край кровати, разом осушаю кружку и натягиваю трусы.

Иду в ванную.

Холодная вода из-под крана обжигает лицо. Затем ещё и ещё.

В полотенце остаются последние остатки вязкой темноты из спальни. Но там её ещё полно. Я не могу туда вернуться.

Иду на кухню, ведь она самая дальняя из комнат. Но слизкие тени уже и здесь. Тусклая лампочка им нипочём. Боятся они только огненного Пима. Но он защитить меня не может. Надо бежать.

Джинсы мои остались у кровати, поэтому обхожусь трико. Их нахожу в гостиной на диване. Только вот среди разбросанных вещей я позабыл оставить футболку. Но она мне попадается в корзине для грязного белья. Там же находятся носки.

Я накидываю пальто и выхожу в подъезд.

Пока верчу ключом, пытаюсь почувствовать стыд воина, бежавшего с поля боя. Но его нет. Как нет и разочарования от его отсутствия.

Уже давно я ничего не стыжусь. И, кажется, утратив эту слабость, я лишился чего-то человеческого.

На нижней лестничной площадке я встречаю Аркадия Петровича. Пожилой профессор поднимает на меня грустные глаза и поправляет