Итальянский мальчик стоял в церкви у входа и читал правила посещения. Когда он дошел до середины написанного, то услышал шаги за спиной. Храм был пуст, и только пожилой, одетый в черное мужчина в черепаховых очках шел от алтаря к выходу. Они обменялись приветствиями, и мальчик спросил:

– Вы здесь священник?

– Да, – приветливо ответил мужчина в черном.

Мальчик хотел продолжить читать правила, но священник остановился рядом с ним.

– Я второй раз в католическом храме, – поведал мальчик, и священник улыбнулся.

– Мессы не будет, вы знаете? – спросил священник.

– Нет, – ответил мальчик. – Я могу тут осмотреться?

– Только пять минут, – все так же приветливо сказал священник, – мне надо храм закрывать.

Священник вышел на улицу, а мальчик остался в храме. Он перестал читать правила и пошел по храму. Мальчик дошел до алтаря левого нефа и остановился.

Алтарь – это три стрельчатые арки, внутри которых на постаментах стояли фигуры католических святых. Под центральной аркой торжественно (насколько это возможно) стоял мужчина в голубой королевской мантии, усыпанной, как небо звездами, белыми французскими лилиями; но выражение его лица было полно печали, отчего его фигура напоминала грустного мима, которому надели на голову корону и дали в руки атрибуты королевской власти, – это был Людовик IX. Под левой аркой в белой рясе стоял монах, на его узком хитром лице отражалась усталость, которую он пытался превозмочь, опираясь на посох, увенчанный крестом, – так скромно был изображен Бернард Клервоский. Под правой аркой стоял мужчина, держащий перо и книгу, его темно-коричневая, как древесина после дождя, борода была непривычно длинной для католических глаз, привыкших к бритым подбородкам, – так выглядел епископ Женевы, покровитель писателей и журналистов Франциск Сальский.

Мальчик перекрестился и пошел дальше, к главному алтарю.

Над главным алтарем, на апсиде храма была изображена сцена Преображения. Небольшой островок горы, над которой вознесся Иисус Христос, окружаемый ветхозаветными пророками Илией и Моисеем, занимал не больше четверти от всей площади изображаемой сцены. На нем лежали три ученика Христа: Петр, Иаков и Иоанн, – они отворачивали свои головы и прикрывали глаза, потому что не могли выдержать яркого, как солнце, свечения, исходящего от их учителя. Лазурно-бирюзовое небо, заполняющее остальное пространство, было похоже на воды Карибского моря, которые манили к себе каждого страждущего до омовения, как пальма оазиса, маяк пустыни, манит к себе бедуинов.

Мальчик перекрестился и пошел дальше, к алтарю правого нефа.

Под единственной стрельчатой аркой алтаря стояла Дева Мария. Непорочно белое одеяние выглядело по-настоящему элегантным в сочетании с нежно-голубым поясом, концы которого опускались к ногам; руки, сложенные для молитвы, касались подбородка – вершина того, что мог видеть мальчик с высоты своего роста. Ему так хотелось увидеть ее глаза, что он вставал на цыпочки и чуть ли не прыгал, чтобы хоть одним глазком увидеть их. После череды тщетных попыток он закрыл глаза и представил их. Они выглядели точно так же, как у его мамы, которая сегодня утром рассказывала ему историю про Деву Марию. Однажды, на третий день бегства в Египет, Дева Мария устала и села отдохнуть под пальму, на которой так высоко-высоко были плоды, что Иосиф не мог их достать. Иисус сказал пальме, чтобы та наклонилась, и она повиновалась, после чего Дева Мария смогла утолить свой голод. Иисус сказал пальме, чтобы из ее корней пробился источник с водой, и он пробился, и все смогли напиться. В благодарность Иисус повелел ангелам отнести пальмовую ветвь на небо, к его Отцу, с тех пор пальма стала символом рая, а ее ветвь – символом победы в битве за веру.

Мальчик, держа нательный крест из пальмового дерева, перекрестился и пошел дальше по часовой стрелке, к выходу.

Он не знал, насколько он задержался, и прошли ли пять минут, но ему не хотелось уходить. Особенно, когда он увидел витраж с изображением св. Иосифа, такой яркий, разноцветный, необычайно красиво преломляющий свет, проникающий внутрь храма. Перед выходом мальчик оглядел череду скамеек,