Николай Чернов. Сестра моя Оля
Записала Виктория Катаева
Караван Историй. Коллекция выпуск 05-2017 #5
«Коллекция Каравана историй» – самые нашумевшие и мегапопулярные материалы из архива «Каравана историй», а также фотопроекты Екатерины Рождественской, которые больше всего понравились читателям. В каждом номере: 10 историй, которые потрясли мир: романы, мегаскандалы, загадочные катастрофы, а также эксклюзивные интервью со знаменитостями.
Николай Чернов. Сестра моя Оля
В детстве Оля была Чернова, как и я, так было записано в ее свидетельстве о рождении. Воронец – фамилия по матери. Екатерина Николаевна, Катя, была первой женой моего отца Бориса Григорьевича. У матери Оли интересная судьба. По семейной легенде, которую в Смоленске знают все старожилы, дело обстояло так. До революции в городе жили помещики Воронцы. Детей у них не было. Однажды едут они в коляске и видят на берегу Днепра женщину с младенцем, которая явно задумала недоброе. Помещик выскочил из повозки, бегом к ней, а та в слезы: «Прижила дочь вне брака, кормить нечем, жить не на что». Воронцы упросили отдать ребенка им. Этой малышкой и была Екатерина Николаевна, которая впоследствии станет мамой знаменитой Оли-Калинки.
У Кати, по словам моего отца, был шикарный голос. «Халилеева Шура, тоже наша, смоленская, впоследствии народная артистка, Екатерине и в подметки не годилась, – рассказывал он. – Но Катя могла зимой выскочить на улицу босая и по снегу побегать. Ну вот так захотелось – настроение хорошее, гуляй-душа. А голос ведь беречь надо. Она об этом не думала, и годам к тридцати от ее богатого драматического сопрано и следа не осталось». Я в голосах разбираюсь, сам пел, правда, на любительском уровне, выбрал себе профессию инженера – совсем далекую от эстрады. А папа и вовсе толк знал – он артист, служил в легендарном ансамбле Александрова.
С Катей они расстались по ее инициативе. Шумная, бойкая, та любила компании, а он по натуре был домоседом. Отец мой будущий во время войны в Москву попал, так здесь и остался. Но до конца дней они с бывшей женой, мамой Ольги, сохраняли теплые отношения. И Катя Воронец к нам в Москву приезжала погостить, и мы с мамой и папой у них в Смоленске бывали.
В войну Катя с дочкой жили в эвакуации в Казахстане, работали в колхозе. Оля вспоминала, как ее поставили вилами набрасывать снопы: «Единственная мечта, чтобы старая молотилка сломалась. Пока механик чинит, можно полчасика поспать. Не высыпались мы там дико». Было ей тогда лет пятнадцать – совсем девочка.
В 1943 году Оля приехала в Москву. Училась сначала во ВГИКе, потом перевелась в оперную студию в Сокольниках. Поселилась у отца. Он был уже женат на моей маме Галине Павловне. Олю не обижали, наоборот, поддерживали как могли. Отец в составе ансамбля ездил за границу: Венгрия, Австрия… Привозил оттуда продукты и вещи – в послевоенном Союзе жили тяжело. Что-то оставляли себе, что-то продавали. Папа вспоминал, как в очередной раз вернулся с гастролей:
– Галя, вот тебе платье, это платье – Ольге, а обувь – на продажу.
Мама в ответ:
– Боря, знаешь, я тут посмотрела – у Оленьки ну такие старые туфли, прямо разваливаются. Пусть ей будет и платье, и обувь, если подойдет по размеру, не надо ничего продавать.
– Хорошо, как скажешь.
Люди, чья юность пришлась на те годы, не могли быть жадными и бездушными. Ведь они пережили страшную войну, папа получил ранение, еле выкарабкался, у мамы первый муж без вести пропал (потом нашелся – вернулся, но это уже другая история).
Я родился в 1946-м, Оля ровно двадцатью годами старше. Не могу сказать, что она относилась ко мне прямо как мать, все-таки уже жила отдельно, была своя жизнь. Но я всегда чувствовал поддержку сестры. Оля из тех, кому среди ночи позвонишь с проблемой – примчится в тот же час.
Одно из первых воспоминаний о ней такое. Я увидел в магазине диковинную игрушку – настольный футбол. Стоила, как сейчас помню, пятьдесят пять рублей. Это были немаленькие деньги. Но я этого не понимал и все время канючил, просил подарить мне эту игрушку. Ольга услышала мои стенания и пообещала: «Ладно – я тебе его куплю!»
В следующий ра