Автопортрет. Стихотворения. 1958–2011

Владимир Николаевич Бойков

Новая книга Владимира Бойкова отражает полвека его творчества (1958–2011), в нее включены как изданные, так и не публиковавшиеся стихи. Книга поэта «У четверти века в гостях», изданная десятилетием ранее в том же издательстве, относилась к московскому времени его творчества (1975–2001).

Владимир Николаевич Бойков

Автопортрет. Стихотворения. 1958–2011

© В. Н. Бойков. Стихотворения. 2012 г.

Странствования

1958–1966

В. Бойков с трубкой. 1968.

Рисунок Ю. Кононенко (1938–1995)

Ноктюрны

Вчера на исходе ночи

от мук избавленье мне дали,

И воду жизни во тьме,

недоступной для зренья, мне дали.

    (Хафиз)

«Электрическим потоком…»

Электрическим потоком

из осенней темноты

схвачены дождя косые

струи, да стволы босые,

да прибитые цветы.

Это я за кромкой света

здесь, в саду, а за окном,

за невянущей геранью,

не готовая к свиданью,

ты в халатике цветном.

Это губы мои бредят

каплей с мокрого куста,

но сомкнулись занавески,

и настигли ливня плески

слух, и высохли уста.

«Из потемок осыпаясь…»

Из потемок осыпаясь,

вьются снега звездочки.

Со столбов заулыбались

фонаревы мордочки

И всегда, когда так хмуры

городские феврали,

просыпаются лемуры —

золотые фонари.

«Тучи к ночи почернели…»

Тучи к ночи почернели,

в них теперь луне толкаться.

Строгих тополей шинели,

блузки белые акаций

озаряются порой

на картине моментальной

чужедальнею грозой.

Под окном, рванув из спальной,

восхитил включенный свет

купой роз во тьме восточной.

В эту ночь я знаю точно:

я – действительно поэт.

«Звезды высыпали густо…»

Звезды высыпали густо

невысоко от снегов

и затенькали от хруста

неожиданных шагов.

Шумная компания

дышит постепеннее:

белое дыхание,

внутреннее пение.

    Джамбул. 1958 –1959

    Новосибирск. 1960

Кратко и кротко

Суть формы

Пришлось заключить

в обрамленье стекло,

чтоб свет залучить

и сберечь тепло.

«Нас очищает —…»

Нас очищает —

стыд ли? горячка ли?

лес ли? небо ли?

Если б не пачкались —

чистыми б не были.

«Глазами ушиблась…»

Глазами ушиблась:

– Простите, ошиблась!

Духами пахнула

и отпорхнула.

А я исполнен дум:

– Пора менять костюм…

«Карапузы произвели…»

Карапузы произвели

из мыла пузыри.

Пузыри летят,

карапузы глядят.

Пузыри лопаются —

ресницы хлопаются.

«Необыкновение —…»

Необыкновение —

ветра дуновение,

необыкновение —

неба обновление!

Всюду чудо,

и его внесла

преобыкновенная

весна!

«День раздал все гостинцы походя…»

День раздал все гостинцы походя:

мякоть радости – тем, этим – кость…

А закат – точно пышные похороны,

и звезда – не закрашенный гвоздь.

«Сказал мудрец…»

Сказал мудрец:

– Мы на земле – лишь гости,

в гостях должны мы, становясь добрей,

исполнить сердце плодотворной злости,

так в мякоти плодов твердеют кости.

«Круговорот жестокий…»

Круговорот жестокий

день изо дня:

востекает надежда с востока,

а на западе – западня.

Пейзаж

Ничего себе пломбир:

как на блюдечке – Памир!

«Белье, просушенное стужей…»

Белье, просушенное стужей,

я бурым утюгом утюжу,

дымок над гладким его следом,

и пахнет женщиной и летом.

«Пустой манеж потемками окован…»

Пустой манеж потемками окован,

на краешке с собой наедине

так искренне и удивленно клоун

смеется своим мыслям в тишине.

    Новосибирск. 1960–1964

    Джамбул. 1963

Танькины рассказки

«Автобус – люлька человек на тридцать…»

Автобус – люлька человек на тридцать.

За стеклами мелькает ночь,

а Танька тайны делать мастерица,

а Танька сон не в силах превозмочь.

Пусть щеку о плечо мое примяла —

ей неудобства хоть бы хны,

ей от соседства требуется мало —

держать за руку, тихо видя сны.

Гордиться я доверием не склонен,

хоть руку сам не всякому даю,

но с этих пор, как простодушный клоун,

я тайну несказанную таю.

«Мне вчера рассказывала Танька…»

Мне вчера рассказывала Танька,

после рыбной ловли возратясь:

– Выложу тебе я без