… И вечная любовь

Николай Еремеев

Усомнившийся в могуществе Всевышнего, отвергнувший Его любовь Архангел в сопровождении двух демонов путешествует по мирам, черпая энергию от людских эмоций. А это неважная замена Любви Господней.

Вместо узенькой, незамощенной арнштадтской улицы, что вела от церкви Святого Бонифация к городской площади, Архангел оказался на высоком холме, у подножия которого раскинулся незнакомый город. Собственно, это был и не город вовсе, а так, его остатки. Редкие дома из желтого песчаника с затейливыми арками и отделкой из терракоты стояли то тут, то там, будто невыпавшие зубы у древнего старца. Все остальное пространство занимали пепелища, издающие жуткий смрад. Кое-где над ними вился дым: видно несчастье случилось совсем недавно. Откуда-то издалека доносился детский плач. Солнце жгло даже здесь, на продуваемом ветром холме. А каково же было там, внизу?

Отделившись от земли, Архангел плавно заскользил вниз по заросшему уже пожелтевшей от жары травой склону. Оба демона, будто ждали этого приказа и, как привязанные, потянулись следом. Но, словно вкопанные, остановились, когда Архангел задержался в патио одного из домов. Где двое мужчин в белых тогах возлежали на кушетках в тени старой смоковницы. Огонь, пронесшийся совсем недавно по имению, пощадил ее крону и теперь листья дерева могли подарить пусть и относительную, но все же прохладу расположившимся под деревом. Низкий столик меж двумя ложами был заставлен блюдами со снедью: фрукты, виноград, запеченые жаворонки, салат из соловьиных языков с трюфелями, десяток черных дроздов да пара копченых угрей.

Один из мужчин, полный, светловолосый, лет сорока, лежал на подушках, опершись на локоть левой руки, свободной же правой выискивал на столике кусочки повкуснее и степенно отправлял их в рот. Румянец на толстых щеках мужчины и пухлые, сочные губы выдавали в нем большого любителя обильных застолий. Отправив в рот очередной кусочек, он вытирал жирные пальцы и лоснящиеся губы о кусок мягкой ткани, служивший салфеткой и тут же тянулся за следующим куском. То, как он подавал команды прислуживающему у стола рабу, несомненно выдавало в нем хозяина дома. Голос хозяина совершенно не соответствовал его внешности: был слишком высок, пожалуй, даже визглив.

Его гость, напротив, говорил властно и уверенно, был сух, но крепок. Коротко стриженый, с легкой сединой на висках мужчина, имел пронзительный взгляд и твердый подбородок. Сильные, красивые руки с хорошо развитой мускулатурой, крепкая шея, широкие плечи – весь его облик скорее напоминал воина, нежели патриция. Да им он, наверное и был еще несколько лет тому назад. К яствам гость почти не прикасался. Лишь изредка брал со столика что-нибудь из фруктов.

Два чернокожих раба с опахалами из страусиных перьев стояли неподалеку от кушеток и старательно обмахивали возлежащих. Еще один стоял чуть в стороне, держа в руках объемистый глиняный кувшин, из которого по знаку хозяина время от времени доливал густого красного вина в резные ониксовые кубки.

Говорили мужчины негромко, поэтому невидимому для людских глаз Архангелу захотелось обосноваться рядом с ними, почти у самого бортика фонтана, в центре которого журчали прохладой с десяток невысоких струй. Демоны, как им и положено было, расположились по бокам от хозяина.

***

– А скажи-ка мне, друг мой Антоний, что это за праздненство устроил наш император сегодня, так скоро после этого ужасного пожара? И почему вдруг нам непременно нужно быть на празднике? – произнес толстощекий, пригубив вина из кубка.

– Э, Марк, да ты, я вижу, совсем ничего не знаешь? – вопросом на вопрос ответил гость. – Ну, да это и понятно: ведь теперь, после пожара, спалившего две трети Рима, твой дом оказался там, куда новости доходят не скоро. Сегодня Нерон повелел расправиться с этими безбожниками, которые называют себя Иисусовыми детьми и по этому поводу в амфитеатре Флавиев сегодня будет большой праздник. Все горожане будут там нынче.

И, поверь, такого зрелища Рим давно не видел. Говорят, против вероотступников выпустят двенадцать львов. Тех самых, во главе которых Красная Львица. Я не помню,