Глава первая
Жизнь учит. Самой себя. «Даёт жизни». Ну, так, как дают уроки в школе. В школе жизни. Какими способами? Разными. Главное – чтобы дошло. Например, «фасадом» в «это самое». Или тем же, но менее радикально: о предмет кухонного интерьера. Способ – простой и доступный. Позволяет усвоить самые необходимые в демократии вещи. Например, что она есть такое.
Ну, вот, что она такое? Правильно: власть народа. Но мало правильно перевести: надо ещё правильно истолковать. А почему? А потому, что есть власть – и есть народ. Не понятно? Так, на то и учителя, чтобы объяснять. Они и объяснили, что власть народа – это… Ну, вот, говорят: судьба народа. Родительный падеж – не документ на право собственности. Никто ведь в здравом уме не скажет, что судьба – это то, что принадлежит народу. Скорее, наоборот: это – то, чему принадлежит сам народ. Как тому, что не приватизируешь, поскольку сам приватизирован им. Как тому, чем, если и обладаешь, то лишь, как верблюд – горбом.
Вот так и с демократией. Вопрос о соотнесении её составляющих – наиважнейший. Правильное его уяснение позволяет избежать неправильных представлений о себе – со всеми втекающими и вытекающими. Нельзя пытаться истолковать вещи в лоб: шишку набьёшь. На лбу – и уже на своём. Да и то – в лучшем случае.
Спасибо учителям за науку. А то некоторые так далеко отошли от реалий, что заблудились. По причине неправильного истолкования терминов. Ни с того, ни с сего, взяли – и решили, что власть народа – это власть… народа! То есть, право тех, кого больше! И вот – результат: в каждой реке они стали видеть молочную, в каждом береге – кисельный, а в каждом прохожем – друга, товарища и даже брата! Одно за другим они начали совершать опасные заблуждения. Заблудились, то есть. Ну, вот их и вывели «к свету». Указали на смысловые ошибки.
А как вывели, всё сразу же встало на свои места. А народ – так в первую очередь. Правда, кое-где ему пришлось указывать это место – и даже ставить на него. А иногда даже – в него. Как в стойло. Но это уже нюансы воспитательной работы.
Нет, правильно, что нас «учат жизни». Точнее, научают. Постоянно. Тем самым «доходчивым способом». А как иначе? Иначе ведь мы не понимаем. Например, сами мы не поняли, что власть – это… власть. И, если, она как-то и связана с народом, то лишь как всадник – с лошадью, хомут – с шеей, начальник – с подчинённым. Потому, что власть – сама по себе. Ну, и по нас, разумеется. Как грибник – по грибы.
Странно, конечно. Вроде бы мы избирали её «из себя» и для себя, а получилось то, что получилось. Едва отхватив «мандат доверия», поверенный забыл о доверителе – и превратился в хозяина того, кому был призван служить. И те, кто не понял этого, должны были винить лишь самих себя. За непонимание природы демократии и диалектики бытия.
Ну, а всем остальным «диалектикам поневоле» оставалось лишь благодарить власть за науку. Потому, что власть так прямо и намекала: «Скажите ещё спасибо, что…» Дальше обычно шёл перечень того, за что надо говорить «спасибо». Чаще всего, он был предельно кратким. Обычно фигурировал лишь один предмет благодарности: жизнь. О приложениях к ней «счастливчик» должен был заботиться сам. Потому, что власть свою часть работы сделала. Хотя бы предоставлением выбора. Какого? Странный вопрос: между бременем жизни и возможностями освобождения от него.
И это соответствовало действительности. Тут, уж, не возразишь. Власть была так великодушна, что не только позволяла самим делать этот выбор, но и всячески способствовала его оптимальности. Различными способами. Такими, например, как пропаганда здорового образа жизни посредством урезания рациона ввиду торжества рыночной экономики. Или ориентацией на сбор исключительно «сокровищ небесных» – с возложением на себя тяжких обязанностей по сбору сокровищ земных. Ну, вот, ни дать, ни взять – приносила себя в жертву. И совсем неважно, что Мамоне и золотому тельцу. Главное: освобождала от этого бремени народ. Занималась самопожертвованием, то есть.
И нам бы в ногах валяться у такой власти! Нам бы в пыли перед ней лежать! И хоть мы только этим и занимаемся, но ведь не искренне