Пирожки
Айпери Дамир
Семья живет за чертой бедности, и мать семейства давно отчаялась выбраться из нужды. Вскоре ей дается шанс на лучшую жизнь, но получится ли за него ухватиться?
Исчезли тараканы. Третий день было нечего есть. Горячую воду и газ полгода как отключили за неуплату, давно не имелось приличных моющих средств, кроме грошового, плохо мылившегося хозяйственного мыла, которым мылось все: и белье, и тело, и волосы, и даже зубы. Гулипа сходила с ума от нужды и безделья. Вместе с детьми ждала с работы мужа – немолодого танцовщика балета, в надежде, что он займет у знакомых мелочь хотя бы на хлеб. Но Илим приходил ни с чем, обреченно признавался, что его избегают.
Гулипа работала чернорабочим в крошечном магазине своей одинокой двоюродной тети, пока та не решила, наконец, закрыть убыточное дело, и вернулась в родное село. Гулипа лишилась работы, как она думала, единственной, на которую способна.
Муж Гулипы был мужчиной очень робким, тихим. Когда он заговаривал, люди глядели на него с некоторым удивлением, словно заговорила улитка, а не человек. Он носил жидкие волосы до плеч, имел вытянутое, широкоскулое лицо. Длинные ноги и руки продолжали его худое точеное туловище, и весь он, несмотря на осанку танцовщика, всегда производил впечатление бессилия.
Жена была полной его противоположностью. Простодушная, дружелюбная – всякий не задумываясь проникался к ней доверием. На ее темном, в пигментных пятнах лице помещались маленькие смеющиеся глаза, крупный нос и мелкозубый рот. В разговоре всегда слегка улыбалась, как это делают стеснительные или глупые люди. Ее с мужем связывали дети и сознание собственного ничтожества – оба не верили ни в себя, ни друг в друга.
Семья находилась в затяжном бедственном положении. Символической зарплаты мужа хватало на раздачу части мелких долгов и на несколько килограммов муки, из чего Гулипа делала лаваш и похлебку. Благо, жили они в собственной однокомнатной квартире. Но за затянувшимся безденежьем Гулипа подумывала продать жилье, чтобы перебраться затем в пригород. Женщина с тоской избегала мыслей о дальнейшем, как и не решалась продать квартиру, безнадежно ожидая чего-то.
Двое старших детей: драчливый девятилетний Рустам и семилетняя, похожая на мать, дружелюбная Элина – не ходили в школу. Они хилели от голода и томились скукой, а младший Эмильчик еще и изводил мать плачем.
Рустам прятал кусочки хлеба, урезывая свой скудный паек, чтобы при случае достать из тайника плесневелую корочку и отдать матери. Так Гулипа успокаивала на время младшего, дав ему тюрю. Поначалу она утешалась добротой Рустама, пока не заметила с каким злым взглядом он отдает хлеб: мальчик лишь хотел остановить плач брата, избавиться на время от крика.
Догадка подтвердилась, когда мать случайно увидела, как Рустам со всей оставшейся силы запустил в младшего старым резиновым мячом в ответ на непрекращающееся хныканье. Тугой мяч со стуком ударился о впалую грудь ребенка, мальчик поперхнулся. Гулипа унесла Эмильчика на кухню, где тот долго откашливался. Она стала следить за тем, чтобы старшие съедали всё, что им давали, а младшего нянчила на кухне, закрыв двери.
Но вот уже третий день из квартиры не уходила недобрая тишина. Отощавшие дети лежали на двухъярусной кровати, находясь между сном и явью. Мать лежала на диване и мучительно ворочала в мутной голове мысли, пытаясь найти выход.
Единственная надежда переполняла Гулипу стыдом, и она беззвучно, неподвижно плакала. Уже два раза Гулипу выручала Аяна – соседка, которая давала ей муки и соли, чем семья и кормилась в последнее время. Приветливая Аяна делилась мукой, сочувственно расспрашивала ее о делах, а Гулипа делала вид, что всё не так уж плохо, оправдывалась, что просит муку до зарплаты. Аяна помощью своей не тяготилась, даже звала к себе соседку с детьми пообедать, но та отказывалась, ссылаясь на хлопоты, на деле же стыдясь вида своих отощавших детей…
Гулипа жила на шестом этаже, Аяна – на втором. Энергичная, аккуратная Аяна содержала себя и четырехлетнего сына, работала на полставки в школе – больше не выдерживала, страдая мигренью. В свободное время о