Атавизмы богов

Олег Джурко

Скучая в облаках, нерожденные боги Элизиума развлекались, пугая дикарей экзотическими причудами. То приснится аргонавтам баран со сверкающим золотым руном. То кривоногий Фавн из скотского рода пастухов, потомок цепкохвостых обезьян бурых капуцинов, стырил в деревушке отару черных овец, прихватил заодно зазевавшуюся на свое отражение в зеркале кастальского ручья первую деревенскую красотку Леду с поцарапанными ногами в мозолях, увлек ее в пещеру Олимпа, а богово право первой ночи похотливого Зевса не уважил. Бог богов загрохотал, засверкал молниями, приперся среди ночи, хватил Фавна за бороду – ты что же это, урод, обычаев прадедов богов не блюдешь – и Фавна по рогам! "Хошь, красотка, быть царицей всех царей? Хошь, царство твое покажу? – Обернулся Зевс белым лебедем. – И тебя лебедкой сделаю, ух, полетаем". Но, но, Зевс, девица я, не лапай. Знаю я вас нерожденных-то нехристей, силой возьмешь и упорхаешь… А на земле-то как жить-то буду я, порченая, среди людей…"

Мудрость старости – часть мужества, не уверенная в своей ответственности за человека.

Ускоряя время жизни, старость экономит на неприятных впечатлениях старения, продлевая время желания жить вопреки старости.

Героизм – романтическая вседозволенность.

Подло поощрять героев исправлять головотяпство генералов.

На божьих созданиях отпечатки наших пальчиков.

Человек боится, зверь убегает…

Быт топает по душе в сапогах, остается их начистить до блеска из эстетических соображений.

Успокойте душеньку мою, если не клятвами, хотя бы обещаниями, а сам я и так перебьюсь.

Кто, кто, а последний позаботится, что бы повременил Армагеддон…

Отмены авиарейсов мешают Всевышнему быть одновременно и вовремя повсюду.

Вера, рядясь в Обряды превращается в характер.

Вера прется по головам сомнений.

ПРИТЧА. Неприятный запах некоторых красивых цветов – проклятье красоты.

Весенний снег серый, – нестираное белье Зимы в предсмертном сне.

Другие цветы – красивы, космеи – жизнерадостны.

Колокольный звон плывет над озером как облака души.

Материальность красоты не убеждает, пока ее не переиначит поэзия на свой, ритмический лад.

Боже, – думать и чувствовать, как это? Одновременно? По очереди?

Частное – присвоенная часть общественного под личную ответственность перед Всевышним.

Было бы можно свести счеты хотя бы в аду, рай опустел бы.

Я ничего доподлинно не знаю о душе своей, но отвечаю взаимностью, так и живем, оставаясь каждый при своем суверенитете.

Красота не терпит вульгарности копий.

Мифы – сюжеты современности, утратившей вкус к ироническим бесчинствам Античных нерожденных Богов.

Грех зло духовное.

Браки наших теней в Раю приветствуются как однополые.

Брак не контрафакт, но гарантия на чугунную сковородку Ада.

Искушения Дьявола как сковородка в аду, на ней и грех не шкарчит.

Учить женщину – мешать ей оставаться дурой.

Учение женщину раздражает – оно открывает глаза, – ученых тьма, но состоятельных ученых даже кот не наплачет.

Душа, оставь возвышенные наставления хотя бы когда я наедине с собою в сортире.

Всевышний – это низменная цель оголтелого себялюбия.

И святоша отплясывал на свадьбе дьявола.

Всевышний общая совесть и добра, и зла

Был бы повод, а Всевышний благословить найдется.

Всевышний штамп в удостоверении личности добра.

Всевышний – повод для действия, вот почему он в пылу битвы на знамени обеих враждующих сторон.

Всевышний судья совести.

Всевышний – алгоритм воинственности монашества.

Всевышний создал человека и его эгоизм, но не захотел придти на помощь, когда человек увяз в его болоте.

Господи, спасись из моих грехов – и помилуй их приблудных…

От человека во мне спаси Всеблагой, и помилуй за то, что я человек.

Всевышний – это эгоистическое ощущение в себе всего великолепия окружающего мира как частной собственности в границах личного, внутри забора, выстоянного личным сознанием в джунглях общественной агрессии против личной Воли к жизни.

Душа – хлыст моего животного, меры самовластья не разумеет, я мечусь между ними неприкаянный , и Всевышний мне не помощник.

Господи, смирив мою душу, смири и мое неразумное жив