Русской души кочевья
Борис Петрович Гучков
«Русской души кочевья» – новая книга поэта Бориса Гучкова, в которую вошли стихи, написанные в последние годы.
Книгу дополняет поэма «Сергей Есенин. Последние встречи». В ней идёт рассказ о взаимоотношениях великого русского поэта с Августой Миклашевской, Зинаидой Райх и Галиной Бениславской в ноябре-декабре 1925 года за считанные недели до трагической гибели.
Впервые Борис Гучков в новой книге предстает перед читателем и как переводчик.
Борис Петрович Гучков
Русской души кочевья
© ГБУК «Издатель», 2012
© Гучков Б. П., 2012
© Волгоградское региональное отделение общественной организации «Союз писателей России», 2012
Стихотворения
«В предзимья холодный и пасмурный день…»
В предзимья холодный и пасмурный день,
Озябнув до дрожи,
Последними сбросили дуб и сирень
Сырые одёжи.
Седа патриарха лесов голова,
Мудра и печальна…
Мы кожу меняем. Мы те ж дерева,
Как это ни странно.
Я полем житейским, где множество мин,
Немало протопал.
Увы, я уже не цветущий жасмин,
Не стройный, как тополь.
Хотя и сноровка, и силушка есть,
Но, как забияка,
В открытую дверь я ломиться и лезть
Не стану, однако.
А тополя подвига манит кураж.
Изящен, как терем,
Он за год-другой на девятый этаж
Забраться намерен.
Не ведает тополь, что корни слабы,
Что хрупки колени,
Что скоро над ним посмеются дубы
И даже сирени.
«Девять граммов свинца поцелуют висок…»
Девять граммов свинца поцелуют висок…
Ты не знал, бедуин, что расставлены сети.
Ты, представ пред Аллахом,
вспомнишь жаркий песок.
Ничего ты другого и не видел на свете.
В срок лесник из Сибири повстречает каргу,
Чьи пустые глазницы пугающе грозны.
Что запомнит лесник? Он запомнит тайгу,
Где до самого неба корабельные сосны.
И я знаю, что скажут матросы, когда
Посейдон повстречает их грешные души.
– Вы откуда, ребята?
– Мы с планеты вода,
Потому что её много больше, чем суши.
«Каждый день сообщает синоптик…»
Каждый день сообщает синоптик
О тайфунах и ярости ветра.
Каждый день пополняют синодик
Отошедшие с белого света.
Им, ушедшим навеки, не важно, —
Ибо скорби людские растают, —
Будет мёрзла земля или влажна,
Отпоют или так закопают.
Слышу глас их: не плачьте напрасно.
Жизнь людская, как ниточка, рвётся.
Завтра скажет синоптик, что ясно,
И конечно же не ошибётся.
«В «Старике и море» Хэма…»
В «Старике и море» Хэма
Не сюжет важней, а схема,
Схема сути бытия.
Жизнь – суровый судия!..
На крючок из прочной стали
Ты тунца поймаешь в море,
Но акул зубастых стаи
«Поделись!» – попросят вскоре.
Не поделишься – не сетуй.
Обрати молитву к Богу,
Лодку вытянув и сети
Бросив мокрые к порогу…
«Мост старого режима…»
Мост старого режима
Сто лет стоит, устав.
Здесь ветер, как пружина,
Когда летит состав.
Советские скульптуры…
Стоит декабрь сырой…
Сигает с верхотуры
Моста вниз головой
Какой-то юный Вертер,
Дурная голова.
Его уносит ветер
Прощальные слова.
Дощатый гроба терем…
Заснеженный погост…
«Вам мною счёт утерян!» —
Рыдает старый мост.
Эпиграф
Образ, время действия и место,
Акварель пейзажа этих мест…
Но эпиграф к книге лучше текста,
Как бы ни хвалили этот текст.
Не хвалы достоин текст, а порки.
В умиротворении души
Отыскал я классика на полке:
До чего же строки хороши!..
«Нет, не Марка и не Луки…»
Нет, не Марка и не Луки,
Не Матфея, не Иоанна,
А Евангелие от сохи
Дед читал, просыпаясь рано.
Ещё затемно – за порог,
А темно – возвращался в избу.
Он в молебнах не видел прок
И не веровал коммунизму.
До восьмидесяти девяти
Дед скрипел, как сухое древо…
Боже милостивый, прости!
Не брани его, Матерь-Дева!
Умоляю: не в тень олив, —
Наказанье да будет строго! —
Вы с сохою его средь нив
Поместите заради Бога.
«Знаю: с Запада католики…»
Знаю: с Запада католики
Нам чужды небеспричинно.
Это паства та, которая
По скамьям расселась чинно.
Есть от нас одно отличие:
У них храмы – не со звоном.
Они даже из прил