В чужом доме
Ольга Рёснес
«Здесь слышны по ночам поезда, их твердый, уверенный рокот, и чей-то бессонный голос пытает темноту бесстрастным напоминанием: «На первый путь прибывает…» Да что там, в самом деле, прибывает, когда все уже на свои места прибыло… или еще нет? Тут, возле вокзала, живет уже двадцать с лишним лет Альбина Волкова, и ей пока не надоело прислушиваться ночью к своим о дороге и расстояниях мыслям, находя в этом подтверждение незаконченности тайного плана судьбы. В свои сорок два Альбина еще не сказала самой себе о главном, одной только ей известном, откладывая эту с собой встречу на неопределенное «когда-нибудь», которого ведь может и не быть. Ей долго пришлось тренировать свой рассудок, усваивая в высшей школе высшую математику, чтобы отобрать у себя же право мыслить иначе, чем остальные, чем даже муж или шеф. И только ночью, когда бодрствуют одни лишь поезда, а темнота ворует время у вечности, Альбина живет в своих мыслях с ангелом, которому известно все наперед и который находит для себя в ее мыслях пищу».
Ольга Рёснес
В ЧУЖОМ ДОМЕ
Часть первая
1
Здесь слышны по ночам поезда, их твердый, уверенный рокот, и чей-то бессонный голос пытает темноту бесстрастным напоминанием: «На первый путь прибывает…» Да что там, в самом деле, прибывает, когда все уже на свои места прибыло… или еще нет? Тут, возле вокзала, живет уже двадцать с лишним лет Альбина Волкова, и ей пока не надоело прислушиваться ночью к своим о дороге и расстояниях мыслям, находя в этом подтверждение незаконченности тайного плана судьбы. В свои сорок два Альбина еще не сказала самой себе о главном, одной только ей известном, откладывая эту с собой встречу на неопределенное «когда-нибудь», которого ведь может и не быть. Ей долго пришлось тренировать свой рассудок, усваивая в высшей школе высшую математику, чтобы отобрать у себя же право мыслить иначе, чем остальные, чем даже муж или шеф. И только ночью, когда бодрствуют одни лишь поезда, а темнота ворует время у вечности, Альбина живет в своих мыслях с ангелом, которому известно все наперед и который находит для себя в ее мыслях пищу.
Ночь выпытывает у рассудка цену… ну что сегодня в цене? И нет таких берегов, куда могло бы пристать замешательство по поводу никчемности наценок, уценок и переоценок одной и той же мечущейся во сне скуки: скуки большого строительства. Ночь готова подсобить своей темнотой страху, страх гонит по пустырям клочья воспоминаний о давней, совсем уже чужой тоске по смыслу происходящего, страх отнимает и это, последнее. Ночь видит свой исход, но притворяется вечной, родной, милосердной, уступчивой, щедрой, даря вместо света тьму. И кто же не черпал из ее алмазных залежей, не пил, холодея, безмыслие ее сновидческой мистики? Ночь отнимает у каждого его одержимость малым, сиюминутным, подсовывая взамен растянувшийся на несколько жизней разговор с ангелом, которому ведь всегда есть что сказать. Он скажет тебе, пожалуй, твой ангел, что ты пока еще не готов, не вырос, не дозрел, не собрался с духом, чтобы беспристрастно взглянуть на себя, как смотрят на утреннюю гладь моря, еще не тронутую неразберихой ветров и дождей. Но ты не удержишь в себе этот ангельский зов, не ринешься тотчас ему навстречу. Только свисток поезда взломает на миг твою сонную память, повиснув в ночи тревожным вопросом: а что, собственно, случилось?
Время истины приходит внезапно, как природная катастрофа, как весть о конце: ты уже на другом берегу, уже не с теми, кого еще вчера считал своими близкими, и им до тебя, каким ты теперь стал, нет уже никакого дела. С тобою теперь только ангел, и он-то знает, что ты не одинок, и он хочет от тебя гораздо большего: хочет твоей к нему любви.
Маясь без сна в постели, Альбина отодвигается вместе с комковатой подушкой от следящего за ней даже во сне главы семьи, жизнь с которым, судя по двадцатипятилетнему опыту выживания, вполне удалась. А что, разве нет? Они счастливая пара, взрослый сын это охотно подтвердит, унаследовав от отца как раз то, чего недостает у матери. И если бы кто-то нашел время дознаться, за кого, собственно, принимает окружающий мир Альбину В