Нетелефонный разговор

Михаил Исаевич Танич

Зеркало памяти

Михаил Танич – прожил непростую жизнь. Воевал, дошел до Берлина, вернулся с победой, поступил в институт – и по доносу получил 6 лет лагерей. Вот тут ему повезло – не погиб, выдержал, возвратился (правда, с клеймом «пораженного в правах»). Работал и прорабом на стройке, и литсотрудником в районной газете… И все это время, начиная с детства, писал стихи. А потом его стихи стали песнями, которым дали жизнь Иосиф Кобзон, Алла Пугачева, Лариса Долина, группа «Лесоповал» и многие другие.

Михаил Танич

Нетелефонный разговор

© М.И. Танич (наследники), 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Жизнь – отвратительная штука, но ничего лучше не придумали

    Михаил Танич

Играла музыка в саду…

Мы так недавно и давно

Дружили с девочкой из хора

И летним вечером кино

Смотрели в щелочку забора.

Играла музыка в саду,

Вот только память позабыла,

В каком году, в каком году

Все это с нами было?

Бегут-бегут за нами вслед

Любви неясные тревоги!

Длинней, чем жизнь, дороги нет,

Но и короче нет дороги.

И как от камешка в пруду,

Года расходятся кругами!

В каком году, в каком году

Все это было с нами?

    (Из моей песни)

Состоявшийся вариант

Есть среди снимков в этой книге один неприметный, любительский: в перешитой шинели и блатной ростовской кепочке стою на палубе пароходика, плывущего по Тихому Дону. Найдите его сразу, не мешкая, и потом продолжайте чтение. 1947 год. Конец апреля, шолоховские места. Мне двадцать три года, я полон надежд и планов, просто здоровья, впереди – вся жизнь с ее тысячей вариантов. Я только что простился со случайной любовью, молоденькой казачкой, которая почему-то, наверное, нарочно для меня, жила одна в огромном доме у самого дебаркадера «Багаевская», и пароходик, как всегда на реке, плевал на расписание и запаздывал часа на четыре, и дошлепал до нас уже под утро.

Итак, стою на палубе после бессонной ночи, полной объяснений в вечной любви, слез и поцелуев. Любовь была неловкой, застенчивой («мы же почти незнакомы!»), как следствие разговоров – ну, до чего могут договориться двое двадцатилетних – мальчик и девочка – на рассвете теплого апреля месяца, когда познакомивший их друг сладко сопит в соседней комнате пустого казачьего дома? И пароходик хоть и опаздывает, но вот-вот загудит у причала и скорее всего разлучит их навсегда?

Впереди – предмайские хлопоты, плыву в столицу моей юности, город Ростов-на-Дону. И предстоит: а) целая счастливая жизнь, б) получить и истратить денежки за написанные мелом на клею по красной бязи два десятка первомайских лозунгов – традиционный заработок студента архитектурного факультета и в) вообще предпраздничная суета в связи с 1 Мая. Был такой красный день календаря – «Боевой смотр международной солидарности трудящихся». Сейчас рука с трудом выводит эти черт-те кем придуманные торжественные слова, а тогда 1 Мая гремели по всей стране духовые оркестры, на трибунах, наскоро сколоченных, стояло мордатое начальство с красными бантами, а мы топтались, построившись в колонны, с искусственными цветами, под песни Леонида Утесова и Изабеллы Юрьевой. Фантасмагория! И где-то рядом с этими построенными колоннами прохаживался и посмеивался Мессир Воланд, наш будущий знакомец – он еще лежал в столе у Елены Сергеевны Булгаковой.

Мы были с Никитой Буцевым в гостях у его родителей. Просто так, на несколько дней вырвавшись из голодной студенческой жизни живущего по карточкам города, – в рай хлебосольного дома: отец Никиты много лет заведовал продуктовым магазином «Рыбкоопа» в станице Багаевской. Можно представить, как принимали в казачьем дому единственного сына!

Вы знаете, что такое каймак? Это собранные вершки с топленого молока, розовые, с коричневой корочкой. Это – среди всех молочных деликатесов – как небоскребы рядом с хрущевскими пятиэтажками. Так вот каймак в глечиках вносили и вносили из погреба к завтраку. А к обеду был казачий борщ с курицей (лучшая уха – из петуха!) и жареный сазан, да еще с жареной же сазаньей икрой – тоже небоскреб среди рыбных шлягеров!

А днем на мотоцикле мы е